Малороссийский говор. Тургенев о малороссийском языке: печально и смешно. Теория галицкого происхождения малорусского наречия

August 14th, 2017 , 07:48 pm

Когда-то читал возмущённый текст матери Леси Украинки известной на Украине как Оле́на Пчи́лка (т.е. пчёлка, хотя пчёлка по украински - бджілка), которая была крайне недовольна тем, что ставшая пассией Н.В. Тургенева Марко Вовчок, не зная украинского языка вдруг стала украинскою писательницей.

Обозвав Марко Вовчок "нахабною кацапкою, що вкрала україньку личину…", Олена не без боли тогда заметила: "Бо справді, яке-то колись було неславне для українької мови й літератури переконання, що нібито якась перша-ліпша кацапка, зроду не чувши української мови, ледве захотіла, у два дні перейняла мову зо всіма найтонкішими їі властивостями… Далебі, це зневажало українську мову; що ж то за така осібна характерна мова й письменність, коли всякий чужосторонець возьме й зараз писатиме, та ще як досконало".

По-русски это звучит примерно так: "Потому что действительно, какое-то было неславное для украинского языка и литературы убеждение, что якобы какая-то первая попавшаяся кацапка, никогда не слыша украинского языка, едва захотела, в два дня переняла язык со всеми тончайшими его свойствами... Право, это унижает украинский язык; что же это за такой особый характерный язык и письменность, когда всякий иностранец возьмет и сразу пишет, и еще как совершенно".

Впрочем, всё это я к тому, что Тургенев знал, о чём писал, когда представлял малороссийскую мову. И у нас есть возможность по его тексту увидеть все те совершенства украинской мовы, о которых упоминала украинская Пчела. А теперь отрывок из его романа "Рудин":

"Вот мы толковали о литературе, - продолжал он, - если б у меня были лишние деньги, я бы сейчас сделался малороссийским поэтом.
- Это что еще? хорош поэт! - возразила Дарья Михайловна, - разве вы знаете по-малороссийски?
- Нимало; да оно и не нужно.
- Как не нужно?
- Да так же, не нужно. Стоит только взять лист бумаги и написать наверху: «Дума»; потом начать так: «Гой, ты доля моя, доля!» или: «Седе казачино Наливайко на кургане!», а там: «По-пид горою, по-пид зелено’ю, грае, грае воропае, гоп! гоп!» или что-нибудь в этом роде. И дело в шляпе. Печатай и издавай. Малоросс прочтет, подопрет рукою щеку и непременно заплачет, - такая чувствительная душа!
- Помилуйте! - воскликнул Басистов. - Что вы это такое говорите? Это ни с чем не сообразно. Я жил в Малороссии, люблю ее и язык ее знаю… «грае, грае воропае» - совершенная бессмыслица.
- Может быть, а хохол все-таки заплачет. Вы говорите: язык… Да разве существует малороссийский язык? Я попросил раз одного хохла перевести следующую, первую попавшуюся мне фразу: «Грамматика есть искусство правильно читать и писать». Знаете, как он это перевел: «Храматыка е выскусьтво правыльно чытаты ы пысаты…» Что ж, это язык, по-вашему? самостоятельный язык? Да скорей, чем с этим согласиться, я готов позволить лучшего своего друга истолочь в ступе…"

Точнее этот вопрос может быть поставлен в такой форме: какое место занимает малорусский язык среди многочисленных языков и наречий славянского племени и, в частности, в каком отношении он находится к простонародным русским наречиям, великорусскому и белорусскому, и к общерусскому литературному языку? Вполне определенный, категорический ответ на этот вопрос представляет интерес не только с научной точки зрения, но и с практической, житейской, так как степенью большей или меньшей самостоятельности и обособленности данного языка (наречия) среди других родственных языков естественно обусловливается большая или меньшая необходимость развития отдельной литературы на этом языке, а также тот или иной объем и характер самой литературы. Один из моих критиков, В. П. Науменко, не признает большого значения за выводами филологической науки при решении вопроса о литературном языке. Он указывает, что “история жизни народов не очень-то считается с установленной филологами теорией языков и наречий и, что помимо филологии, при решении вопроса о праве на книжный язык нужно считаться с другими науками - социальными”. Я готов признать это замечание в известной степени справедливым и в своем месте остановлюсь на нем подробнее, но все же полагаю, что выводы филологии в данном вопросе, несомненно, имеют важное значение, так как признаю бесспорным то положение, что два наиболее близких между собою языка или наречия, принадлежащих к одной диалектической группе, представляют меньше внутренних оснований для превращения каждого из них в особый литературный язык, чем два языка или наречия, менее близких между собой и принадлежащих к двум различным диалектическим группам. Верность этого положения признают и защитники прав малорусского языка (наречия) на книжную обработку; начиная с известного профессора Е. Огоновского, они усердно ищут в филологии доказательств в пользу отстаиваемой ими отдельности и обособленности малорусского языка в семье славянских языков. Сам господин редактор “Киевской старины” нашел возможным и полезным дать на страницах редактируемого им журнала место статье г-на Михальчука, посвященной рассмотрению спорного вопроса главным образом с филологической точки зрения. Таким образом, и мне приходится начать с выводов филологии. Какой же ответ дает современная наука на поставленный выше вопрос о малорусском языке?

Да именно тот, какой уже был приведен в моей заметке на статью д-ра Ивана Франко: “Малорусский язык есть не более как одно из наречий русского языка, или, другими словами, он составляет одно целое с другими русскими наречиями”. Выражусь теперь еще точнее: малорусский язык (наречие) наряду с великорусским и белорусским народными наречиями и общерусским литературным языком принадлежит к одной русской диалектической группе, которая лишь в полном своем составе может быть противопоставлена другим славянским диалектическим группам соответствующего объема, как-то: польской, чешской, болгарской, сербохорватской, словенской и другим. Тесная внутренняя связь и близкое родство между малорусским языком, с одной стороны, и великорусским, белорусским и общерусским литературным языками - с другой, настолько очевидны, что выделение малорусского из русской диалектической группы в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо и выделение, например, великопольского, силезского и мазурского наречий из польской диалектической группы, или моравского наречия - из чешской диалектической группы, или рупаланского наречия из болгарской диалектической группы. В полном соответствии с этими выводами сравнительного славянского языкознания находится и не подлежащее спору основное положение славянской этнографии, на которое я также уже ссылался в упомянутой выше статье: “Малорусы в этнографическом отношении представляют не самостоятельную славянскую особь (в противоположность, например, чехам, полякам, болгарам или сербохорватам), а лишь разновидность той обширной славянской особи, которая именуется русским народом. В состав ее входят наряду с малорусами великорусы и белорусы. В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и исторической судьбе малорусы представляют немало своеобразных особенностей, но при всем том они всегда были и остаются частью одного целого - русского народа”. Факт целости и единства русских наречий в смысле принадлежности их к одной диалектической группе считается в современной науке истиной, не требующей доказательств. В подтверждение справедливости данной мысли достаточно указать, что в научное понятие “русский язык” наряду с великорусским и белорусским наречиями и общерусским литературным языком непременно входит и малорусское наречие (язык), подобно тому как понятие “русский народ” не только в житейском словоупотреблении, но и в научном смысле обнимает не одних великорусов и белорусов, но непременно и малорусов. Так, научная история русского языка в трудах авторитетнейших представителей славянского и русского языкознания - И. И. Срезневского, А. А. Потебни, М. А. Колосова, А. П. Соболевского, И. В. Ягича, А. А. Шахматова и других - имеет своим предметом исследование судеб не только книжного русского языка, но и простонародных наречий - великорусского, белорусского и малорусского - с их разнообразными говорами. Под русской диалектологией разумеется тот отдел русского языкознания, который ведает систематическое изучение всех русских наречий и говоров, и в том числе непременно малорусских. Подобным образом и русская этнография , по определению А. Н. Пыпина, “обнимает не только великорусскую и белорусскую этнографию, но и малорусскую”. Тот же ученый рассматривает малорусскую литературу Южной Руси, Галиции и Буковины как частную литературу русского языка (История славянских литератур. Т. 1).

Для большей ясности сказанного привожу несколько выдержек из сочинений выдающихся исследователей русского языка. И. И. Срезневский, известный знаток не только русского языка, но и прочих славянских языков и наречий, в замечательнейшем своем сочинении “Мысли об истории русского языка и других славянских наречий” (СПб., 1889. С. 34-35), между прочим, говорит следующее о русском языке и его наречиях: “Давни, но не испоконни черты, отделяющие одно от другого наречия северное и южное - великорусское и малорусское; не столь уже давни черты, разрознившие на севере наречия восточное - собственно великорусское - и западное - белорусское, а на юге наречия восточное - собственно малорусское - и западное - русинское, карпатское; еще новее черты отличия говоров местных, на которые развилось каждое из наречий русских. Конечно, все эти наречия и говоры остаются до сих пор только оттенками одного и того же наречия и нимало не нарушают своим несходством единства русского языка и народа . Их несходство вовсе не так велико, как может показаться тому, кто не обращал внимания на разнообразие местных говоров в других языках и наречиях, например в языке итальянском, французском, английском, немецком, в наречии хорутанском, словацком, серболужицком, польском”.

Глубочайший исследователь русского языка на почве сравнительного славянского языкознания А. А. Потебня, всегда относившийся с горячим сочувствием к малорусскому языку (наречию), в одном из своих сочинений пишет: “Русский язык, в смысле совокупности русских наречий, есть отвлечение; но, возводя теперешние русские наречия к их древнейшим признакам, находим, что в основании этих наречий лежит один, конкретный, нераздробленный язык, уже отличный от других славянских ... Раздробление этого языка на наречия началось многим раньше XII века, потому что в начале XIII века находим уже несомненные следы разделения самого великорусского наречия на северовеликорусское и южновеликорусское, и такое разделение необходимо предполагает уже и существование малорусского, которое более отличается от каждого из великорусских, чем эти последние - друг от друга” (Два исследования о звуках русского языка. С. 138).

Терминология

В качестве обозначения совокупности украинских говоров в XIX в. употреблялись следующие названия:

Положения спора

В то время споры велись около нескольких утверждений об украинском языке (Малорусском наречии):

• наречие русского языка
• отдельный язык
  • привнесённый из Галиции, Волыни, Подолии на территорию Малороссии, с переселением русских на север
  • развившийся из древнеславянского на территории Малороссии
  • более давний и близкий культуре Киевской Руси чем русский
• испорченный поляками русский

Согласно Малому энциклопедическому словарю Брокгауза и Ефрона, «малорусское наречие русского языка, признаваемое многими (Науменко , Житецкий , Миклошич и др.) самостоятельным языком, разделяет с великорусским и белорусским наречиями все фонетические особенности, отличающие русский язык от польского и других славянских языков (полногласие, превращение юсов в у, а и другие). Следовательно, малорусское наречие развилось не из праславянского , а из общерусского языка , что, однако, не исключает права его на самостоятельное литературное бытие; имеет два поднаречия, северное и южное, которые делятся на много говоров» .

На протяжении XIХ и в начале XX словосочетание «малорусское (малороссийское) наречие» постепенно заменяется на «малорусский язык» и позже на «украинский язык». Замена слова «малорусский» на «украинский» связана с переосмыслением названия Малой (собственно, «изначальной, древней») Руси как «менее значительной», что оказалось неприемлемым для названия национального языка . Употребление того или иного словосочетания не корреллирует с взглядами самих филологов -

• при неизменных взглядах автора в названиях ранних публикаций используется «наречие», потом «малорусский язык», потом «украинский язык».
• в таких раних публикациях утверждается, что «малорусское наречие - есть самостоятельный язык»

Отдельный язык

Некоторые филологи и слависты уже во второй половине XIX столетия считали украинский язык самобытным отдельным языком (П. И. Житецкий , Ф. Е. Корш , Ф. Миклошич , П. Й. Шафарик , А. А. Шахматов и другие).

Теория галицкого происхождения малорусского наречия

Наречие русского языка

Составитель статьи «Малорусское наречие» в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона представитель Казанской лингвистической школы С. К. Булич упомянул из сторонников отдельного языка только Миклошича и филологов, объединённых характеристикой украинского происхождения. Он, не давая определения термина «Малорусское наречие», считает более оправданным считать его наречием великорусского языка, не отрицая его права на независимое употребление в роли языка литературного, научного, школьного и т. д, также указав относительность разделения между термином наречие и язык и природное стремление малорусского наречия стать самостоятельной языковой единицей, превратиться в независимый язык.

Сторонником точки зрения о малорусском наречии как части русского языка был А. И. Соболевский («Лекции по истории русского языка»). С его точки зрения, утверждения о том, что «великорусский» и «малорусский» представляют собой разные языки, основываются на сравнении московского говора великорусского наречия с «украинским» (киево-полтавским) и «галицким» говорами малорусского, без учёта всей диалектной ситуации; в то же время, например, северные великорусские диалекты связывает с малорусскими множество изоглосс, восходящих к древнерусскому периоду. Соболевский при этом причислял белорусское наречие к великорусскому, но иногда выделял его и особо.

Выдающийся ученый, профессор Киевского университета Т. Д. Флоринский отмечал:

«Тесная внутренняя связь и близкое родство между малорусским языком, с одной стороны, и великорусским, белорусским и общерусским литературным языками, с другой, настолько очевидны, что выделение малорусского из русской диалектической группы в какую-либо особую группу в такой же степени немыслимо, в какой немыслимо и выделение, например, великопольского, силезского и мазурского наречий из польской диалектической группы, или моравского наречия - из чешской диалектической группы, или рупаланского наречия - из болгарской диалектической группы… В частных сторонах и явлениях своей жизни, в языке, быте, народном характере и исторической судьбе малорусы представляют немало своеобразных особенностей, но при всем том они всегда были и остаются частью одного целого - русского народа» .

Русский язык, изменившийся (испортившийся) под польским влиянием

Другие точки зрения

Политические моменты

Примечания

Малорусское наречие в литературе XIX века

Грамматики

• А. Павловский, «Грамматика М. наречия» (СПб., 1818);
• Головацкий, «Росправа о языке южно-русском и его наречиях» (Львов, 1849)
• Житецкий, «Очерк звуковой истории М. наречия» (Киев, 1876);
• Огоновский, цитир. выше «Studien» etc., важные для зап.-М. нар. по богатству и новизне материала; его же, «Грамматика русского языка» (Львов, 1889).
• Науменко, «Обзор фонетич. особенностей М. речи» (Киев, 1889);
• Житецкий, «Очерк литературной истории М. наречия в XVII и ХVIII вв.» (ч. I, Киев, 1889); Смаль Стоцкий и Гартнер, «Руска граматика» (Львов, 1893).

Монографии по М. наречию и говорам

• Лавровский. «Обзор замечательнейших особенностей нарчия М. сравнительно с великорусским и др. славянскими наречиями» («Жур. Мин. Нар. Просв.», 1859, СПб);
• Костомаров, «О некоторых фонетич. и граммат. особенностях южно-русского (м.-р.) яз., не сходных с великорусским и польским» («Жур. Мин. Нар. Пр.», 1863, CXIX, сент.);
• Максимович, «Новые письма к М. П. Погодину. О старобытности М. наречия» (М., 1863);
• Потебня, «Заметки о М. наречии» (Воронеж, 1871; из «Филол. Записок», 1870);
• Михальчук, «Наречия, поднаречия и говоры южной России в связи с наречиями Галичины» (Чубинский, «Труды этногр.-статист. экспедиции в западно-русский край», т. VII, вып. 2, СПб., 1887);
• Семенович. «Об особенностях угрорусского говора» (СПб., 1883);
• Hanusz, «О jazyku maloruskem» («Slovansky Sbormk Jelinek’a» в Праге, т. II, 1883);
• Werchratskij, «Ueber die Mundart der Marmaroscher Ruthenen» (Станислав, 1883);
• Л. Л., «Материалы для характеристики наречий и говоров рус. языка» (северский говор; «Рус. Филол. Вестн.», 1884, кн. 1);
• Желеховский, «Заметка о рус. говорах Седлецкой губ.» (там же. кн. 2);
• Карпинский, «Говор пинчуков» («Рус. Филол. Вестн.», кн. 1);
• Werchratskij, «Ueber die Mundart der galizisch. Lemken» («Archiv fur slaw. Philol.», т. XIV XV и XVI); Broch, «Zum kleinruss. in Ungarn» (там же, т. XVII, 1895); Ветухов, «Говоры слобод Бахмутовки и Нов. Айдари Старобельского у., Харьковской губ.» («Рус. Филол. Вестн.», 1893); его же, «Говор слободы Алексеевки Старобельского у. Харьковской губ.» (там же, 1894, т. XXXI); Иван Верхратский, «Про говор Заміоаів» (Львов, 1893).

Словари

• плохие и неполные глоссарии Закревского, в его «Старосветском бандуристе»;
• Пискунова, «Словниця Украиньскоі Мови» (1 изд., Одесса, 1873, 2 изд., под заглавием «Словарь живого народного, письм. и актов. языков русских южан», Киев, 1882);
• Левченко, «Опыт русско-украинского словаря» (Киев, 1874);

03.06.2011 15:46:52

Труд опубликован в 1880 мизерным тиражом. Он не остался не замеченным специалистами, однако массовый образованный читатель до сих пор не знает о его уникальном результате. Брошюра «Древности малороссийского языка» Михаила Красуского / о ее существовании поведал составителю еще во время работы IX Международного съезда славистов покойный А. Знойко / была обнаружена в конволюте … без названия. Здесь помог С. Плачинда. Впоследствии была ссылка на достаточно оперативную рецензию в ‘Русском филологического вестнике «, однако именно за тот год нет журнала в подольском хранилище дореволюционных журналов …

Пока знаний о нем слишком мало. Поляк по национальности, польский и русский филолог. В молодые годы переехал с родины в Одессу, долгое время жил здесь … Поиск продолжается.

Печатаем разведку на языке оригинала сознательно: так рельефнее проступает объективный взгляд на возраст нашего языка ученого, для которого, собственно, украинская культура была чужда / в брошюре это проявилось, в частности, пассажем относительно казаков как разбойников /.

Бесспорно, ранее к проблеме вплотную подходили М. Максимович, П. Лукашевич, М. Драгоманов, который читал в Киевском университете историю Востока … А впрочем, развязать ее смог лишь человек с колоссальным знаниям ориентальных и европейских языков. Заложенный в заголовок парадокс М. Красуский решил блестяще, и не опровергли его даже испытанным методом замалчивания.

Несомненно, эта публикация будет способствовать радикальному пересмотру подходов к индоевропейским студиям не только в Украине, но и в соседних государствах.

Подчеркивание в тексте сделаны составителем.

Занимаясь, долгое время сравнением арийских языков я пришел в убеждение. что малороссийский язык не только старше всех славянских, не исключая так называемого старославянского, но и санскритського, греческого, латинского и ПРОЧИХ арийских. А между тем малороссийский язык не имеет по настоящее время даже порядочного словаря! Это обстоятельство и помешало нашим и заграничным филологам открыть действительный источник древних языков. К тому же в последнее время заграничные ученые начали убеждаться, что колыбелью арийских племен не была Средняя Азия, но так названная Сарматская долина, или Славянская; следовательно, на этой равнине по настоящее время ЖИВУТ Малоросы и происшедшие от них же колонисты на севере, и Новгородцы: и вообще Великоросы. Известно, что новгородское наречие наиболее подходит к малороссийскому. Вообще признано, что цивилизация сильно влияет на порчу и перемену форм коренного языка; потому-то Французы и Итальянцы уже не понимают латинского языка, а Немцы не понимают готского. Таким образом, и древняя индийская цивилизация из первобытного языка произвела санскритский, который уже вовсе не считается /как прежде/ отцем всех арийских. А. (так) как культура мало повлияла н а малороссийский язык, то не удивительно, что он сохранился более других. Так, от малор. слова ходыты происходит находыты, знаходыты, а затем знахарь, или знающий где что найти, как взяться за дело и проч. Отсюда новое слово знаты, по-санскритски пишется gnatum , произносится джнатум /знать/. Из этого видим, что первоначально наше з переделано на g, или дж, в латыни на g, в немецком на к, в итальянском и французском на с, например: conoscere, connaitre /знать/. В том же, что знахарь и знаты происходят от знаходыты, по-польски znachodzic, сомневаться невозможно. Так же точно от латинского venire происходит invenire, но эти формы сравнительно уже новые, а потому нет их у нас. Польское invencya уже взято от латыни после принятия христианства. Нет сомнения, что название чисел, употребляемых всеми арийскими племенами, принадлежит глубокой древности: и если бы мы мо ли объяснить их, /то есть чисел/ происхождение, то тем самым нашли бы ключ для разрешения арийского вопроса. Вот как, по-моему, на основании форм малороссийского языка можно объяснить происхождение названия первых чисел, а именно:
1
Один происходит от малор. од-вин, или от-он, от него, разумея под этим, что счет начинается от первого пальца руки. Впрочем, это не новость, и вообще признано, что на выражение единицы послужило местоимение. Малор. вин значит он, по-чешски on … польск. on, ony, у Новгородцев встречаем ен, ена /он, она/, в санскрите еnа /тот/, но и у тверских корелов она значит он, а он значит она, по-литовски anas /он/, venas /один/. Малор. и русское одно, по-польски jedno, по-итальянски uno, отбрасывает g ; так точно и латинское unus, una /один, одна/ вместо udnus, udna, греческое en, enos вместо eden, edenos, английское one /один/, немецкое ein, французское un. Санскритское una в значении один, одна отыскиваем в форме una vincanti, уже испорченной с латинского unus-de-viginti, undeviginti /девятнадцать/. Так заимствование /примеров можно найти много/ опровергает мнение тех, которые утверждают, что Славяне отделились от Индийцев последние. Напротив. Индийцы отделились от нас прежде, чем от Греков. Литовцев и Римлян.
2
Два, двое ПРОИСХОДИТ ОТ ТВОЙ, твое, подразумевая здесь второй палец руки -указательный, служащий на означение лица предметов. По-польски вместо twoja часто употребляется twa /твоя/. В санскрите tva, tvam значит ты, dva значит два, по-итальянски tuo /твой/, duo /два/, готское twa, англ. two, нем. zwei. Малорос., дви значит две, по-польски тоже dwie, но в санскрите dvi значит то же самое, что dwa и употребляется лишь в начале сложных чисел. Это без сомнения уже позаимствовано от малороссийских испорченных форм. Так, вместо дванадцять Малорос часто говорит двинадцать, вместо двасто говорит всегда двисти, что по-русски двести, по-польски dwiescie . Малорос. и. перешло тоже и в латинский язык, например: viginti ex dviginti вместо dwaginti (двадцать). А между тем утверждают, что малор. и. уже в историческое время произошло от ять, польское ie . Напротив, малор. новийший пишется и в латыни novissimus , а не как русское и польское новейший.
3
Малор. тры проис. от тере, тре /трет/, ибо средний палец трет о другие боковые. Италианское tre /три/ наиболее сохранило первоначальную форму; лат. tres, греч. treis, нем. drei, фран. trois. Но Малорос должен был переменить тре на тры, чтобы отличить от тре в значении трет. То самое и литов. trys, поль. trzy, рус. три и санскр. tri, как русское. Однако Малорос не говорит трытий, но третий, и тут отыскиваем окончание т в форме тре/т/, которое у Русских сохранилось.
4
Малор. четыре, ЧОТЫРЫ. ШТЫРЫ. польск. ecztery, кельтское cethir, проис. от малор. ще тере /еще трет/, ибо четвертый палец еще трет о другие, как и третий. По-санскритски иностранные ученые пишут thshatur, произносится чатур /четыре/, по-литов. keturi, лат. quatuor и греч. , заменяя thsh на t, tettares, tessares. Четвертый по-кельт. cethvirtas, литов. ketvirtas, санскр. thshaturtha, или чатурта, греч. tettartos. Лат. quartos отбрасывает в середине t вместо лит. ketvirtus, так точно польск. czvoro отбрасывает t из четверо, по-санскритски thshatwar , по-чешски ctvar . Уже от польск. czvoro происх. английское four /четыре/, нем. vier, vierte, а что немцы производят от vox ! Напротив, готское fivor /четыре/ вместо fitvor переменяет наше ч, или санскрит, thsh, греч. t, на f. Санскрит, форма thshatur вместо четыре, как равно латинское quatuor вместо литов. keturi не должны вовсе нас удивлять, если вспомним, что в некоторых местностях России вместо четыре говорят чатыри и проч., например, жана /жена/, табе, сабе, яго вместо его. В санскрите наичаще наше о. переменяется на а. так точно, как в одном из великорусских наречий, которое называют акающим, а что, по уверению русских ученых, произошло от помеси с инородцами. Хотя Русские произносят а, но все же по-старому пишут о., точно так, как в новгородском наречии и в малорусском языке. Следовательно, мнение некоторых наших и заграничных ученых, что наше о. происходит уже от а санскритского, не имеет научного основания. Иначе пришлось бы утверждать, что принадлежащие к финскому племени Чуды, Чуваши, Мордва и проч. происходят тоже от арийцев. Нет, я полагаю, что не только настоящий русский язык сравнительно новый, как и белорусский, но и старый литовский язык, близко подходящий к санскритскому и латинскому, в сильной степени испорчен помесью. Литва с трех сторон была окружена инородцами.
5
Пять, пятый ПРОИСХ. от малор. пив-утятый /в половине урезанный/, или пидтятый /подрезанный/. Пять по-чешски pet, старослав. носовое пенть, старопольськое тоже носовое pent, репс, греч. pente, санскр. pantshan, или паньчан. Пятый по-чешски paty, польск. pionty, piaty, ведийское pantshata, греч. pemptos, отсюда, переменяя р на t, английское fifth /пятый/ немец, funf /пять/. Но и русское это простой народ переделывает на енто, ефто, евта. Точно так же произошли нем. funf, англ. five /пять/. По-литов. penktas/пятый/, по-латыни quintus, но и санскритское ар /вода/, по-латыни aqua. Здесь кстати заметить, что носовых звуков, вкравшихся в старославянский и польский пент, pent, pienc, греч. pente, санскр. pantshshan, невозможно вовсе считать /как это делают/ коренными, природными арийскому племени, потому что они приобретаются через влияние влажного климата и отсюда происходящих воспаления носовой оболочки, насморков, золотухи и разных катаров. Человек, имеющий насморк, всегда говорит в нос. Потому и не удивительно, что Поляки или прежние западные Поляне приобрели носовые звуки, ибо известно, что прежняя Великопольша была почти покрыта озерами и стоячими водами. Греки тоже жили почти на воде, а что касается Индийцев, у которых санскрит был одним из многих наречий, то они и теперь, несмотря на сильные жару и засухи, в продолжение нескольких месяцев в году живут в грязи, а целые страны, по случаю периодических дождей, делаются непроходимыми. Напротив, Малоросы жили прежде и живут теперь в сухом климате летом и зимою, а потому и не терпят носовых звуков еще больше, чем Русские, обитающие теперь на севере, в климате более влажном. Выше мы видели, что простолюдины уже переменяют это на енто и проч. Таких звуков в Великороссии теперь множество, и потому-то Русские отличаются хорошим французским выговором.
6
Малор. шесть, шисть проис. от ще-есть /еще есть/, или, покончив счет на одной руке, начинается вновь, еще так точно на другой; следовательно, еще есть возможность считать. Малор. еще часто произносится как ше. Шесть по-лат. sex, гебрайское теш, литов. szeszi, санскр. shash, или шаш, также таль, зенд. xvas, греч. sfeks, eks, провансальс. ksiks, готское saihs, нем. sechs, анг. и франц. six. Это последнее пишется через i., как и малор. испорченное шисть. Что касается санскр. shash, то тут наше_е заменено на а_. Как третий заимствует второе т. от окончания тре/т/, так шестый получает т от шесть; следовательно, лат. sex, гебрайское шеш, санскр. шаш и проч. потеряли свое t, но вновь приобретают его в формах, происшедших от нашего шесть, как-то: итал. sesto /шестой/, лат. sextus, санскрит, shashta. Здесь кстати упомянуть, что малор. ще, русское еще, старослав. еште не происходят от лат. etiam; напротив, малор. ще или сче отыскиваем в греческих и латинских окончаниях на sko, наприм. sene-sco /стареюсь, или старею еще/. На означение высшей степени Малоросс тоже употребляет окончание ще, например: новый ще + новищий, по-рус. новейший, по-польск. nowiejszy или nowszy, по-латыни novissi-mus. В числе множ. малор. новищиjи, по-поль. nowiejsi, также nowsi, в санскрите переделано на носовое nawjans, или navjes /новейший/. Вообще малор. ще большую роль играет в нашем языке; малор. був-ще /был еще, или я был еще/, делает бувшы /бывши, или быв/, поль. bywszy. Малор. дилаю-ще /делаю еще/ производит дилаючы /делаючи/, польск. dzialajac. Отсюда же малор. дилающий /делающий/ польск. dzialajacy и проч.
7
Польск. siedem, siedm, чешское sedm вместо sedem, по-малор. и рус. седмый сохранили прежнюю форму и букву д. так само, как польск. siodmy. He подлежит сомнению, что название этого числа происх. от малор. седымо /мы сидим/, или остаемся без работы, празднуем этот день после шестидневных трудов. По-италиански sedemo /мы сидим/, имеет такое же окончание, как и малорос. седымо; польск. siedzimy имеет окончание более правильное, потому что оно, как и латинское mus, происходит от мы. Сем вместо седем, по-итал. sette, лат. septem , санскр. saptam , отсюда гебр. шеба, нем. sieben , англ. seven, зенд. hapta вместо sapta , греч. epta. Мы видели, что Греки из pente /пять/ сделали pemptos /пятый/. Таким же образом возникло лат. septem, санскр. saptam вместо setem, sedem. Как мы выше видели, что от тре/т/ произошло окончание третий, так само от седем произошло окончание седмый, по-лит. septimus, санскр. saptama, и это доказывает, что мы не ошиблись, производя три от трет. Как сем вместо седем проис. от малор. седымо, то есть неработаем, так и малор. тыжденъ /неделя/, польск. tydzien , проис. от малор. тыш — день, или день тиши, спокойствия, и, быть может, старше от числа семь. Малор. недиля /воскресение, а также неделя/, тоже происх. от неделать, или отдыхать. Малор. симкрот вместо седмкрот, польск. siedmkroc, по-санскрит. saptakritwas /семь раз/. Литов. tris kartas /три раза/, du kartu /два раза/. Малор. кроть, польск. кгос, рус. крат, старослав. крате, проис. от малор. крутыты, например: крутыло б твою маму! /корчило бы твою мать!/. От малор. скрутытыся в значении спохватиться, сильно заняться, происходит скрут /много дела, хаос/, скрутный /очень занят/, скрутно /много дела!/, поль. kruto; рус. крутень в словаре Даля значит нетерпеливый, скорый, в тверском наречии окрутный значит быстрый, ловкий. После этого можем утверждать, что уже отсюда, а именно от крутиться в переносном смысле, возникли санскр. корни: kar, kri /делать, работать/, лат. сгео /делаю, создаю/, creator, санскр. kartar /создатель/. Впрочем, слово крутить находим в иностранных языках и в буквальном смысле; так, например, кручу по-старослав. и польски перешло в носовое кронцом, krencem, krece, по-санскрит. тоже носовое krunthshami, или крунчами /сгибаю/, по-лат. уже не носовое crucio /мучу/, crux /виселица, пытка, крест/ и проч. Польск. okrutny /свирепый/, okrutnie /безжалостно, по-зверски/, также происходит от малор. окрутыты в значении сгибать, скручивать и т.п.; русское кручинить в словаре Даля значит печалить, издеваться. Таким образом, лат. crucio проис. от того же корня, что и сгео, но без малорос. языка /которого не только иностранные, но и славянские ученые не знают достаточно/ мы не в состоянии были бы в том убедиться. Санскр. krig , или кридж /играть, забавляться/, проис. от того же корня, потому что от крутить проис. круг, кружить, по-поль. krazyc, или гулять, играть в круг, по-малор. кружытыся /вертеться, играть/. От санскр. krunthshami , ошибочно производят англ. shrine, screen, фран. ecran, ибо они происходят от нашего крыть, скрыть; отсюда малор. скрыня /сундук/, польск. skrzynia /шкаф/ и проч. Впрочем, крыть, накрывать находится и в англ. to cover и в фран. couvrir, но название скрыня, лат. scrinium, прямо выработано нами, а не Италианцами или Греками.
8
Малор. висим, рус. восемь, поль. osiem, osm, проис. от малор. вид-сим, или вит-сим /от семи/, или наступающий после семи. На выражение польск. od, рус. от, Малорос употребляет четыре формы: вид, вид, од и от, соответсвенно законам фонетики. Так, од-вин лучше согласуется, нежели вид-вин; напротив, вид-сим лучше, нежели од-сим. Как от восемь произошло польск. osiem , так можно полагать, что прямо от малор. вит-сим произошло санскр. washtim, а после ashtam, или аштам /восемь/, лит. aszutni, гот. ahtau, лат. octo, франц. huit, валийское wyth /восемь/. Так как ни Греки, ни Римляне уже не знали нашего ш_, санскрит, sh, то, естественно, санскр. ashtan переменилось на лат. octo; так точно как санскр. thshatur, или чатур, по-лат. quatuor, потому что нашего ч_, поль cz, также не знали жители Latium, хотя другие Италианцы по настоящее время произносят ce,ci, как че, чи, а также see, sci, как наше ше, ши; следовательно, и предки их /не римские аристократы/ знали наше ч и ш_, польск. cz, sz, фран. che, англ. ch, sch и проч. Знаменитые слова: lasciate ogni speranca, — Дант произносил так точно, как Малорос произносит лышайте /оставляйте, бросьте/, а Русский говорит лишайте, лишите.
9
Девять происх. от малор. давыть /давить/, ибо девятый палец надавливает на восьмого; повторять же тре/т/ , как для означения третьяго пальца, уже было неловко. Потому-то самый древний наш математик и должен был найти другой термин, тоже подходящий к смыслу. Лат. novem, санскр. nawam /девять/ , производят от санскр. nawa, лат. novus /новый/. Действительно, сходство большое, но это еще недостаточно, и никто не скажет, чтобы, например, малор. дуты (дуть) проис. от того же корня, что и английское duty (обязанность). Вернее, что от девять, чешс. devet, произ. старослав. носовое девент, девонт, польское devenc, dzevec и санскр. avant, затем navant, navan. Если лат. novem или санскр. navan могли произвести греч. еnnеа, англ. nine (девять), то тем более наше первоначальное d могло быть отброшено с формы девять, как то же самое сделали сами же Славяне в польск. osiem вместо восемь. Что девять, чеш. devet , происходит от малор. давыть, в том убеждает нас самая же форма девятого пальца, выгнутая от натиска на боковые. Наверно, упомянутое выше санскр. nava, лат. novos, наше новый, новик, новичок проис. от того же корня, что и невеста, польс. niewiasta (женщина) или неведающая, неопытная. Кажется, подтверждает это и форма греч. nefos, фран. neuf, англ. new (новый). Польск. nie wie значит не знает, не понимает; русское невежа значит, собственно, незнающий, неопытный, и соответствует греческой форме nefos. Таким образом, можно полагать, что первоначально форма была невый, после новый, лат. novus, итал. nuovo , novo , фр. nouveau и санскр. через обыкновенную перемену нашего o_на а -nava.
10
Десять проис. от малор. досыть, польс. dosyc , dosc , в новгородском наречии также досыть (достаточно), а это проис. от до-сыта, лат. ad-satis. Десять по-чеш. deset, старослав. десонт, польс. desent , dziesiec , санскр. dasan вместо дасант, по-цыган. деш, лат. decem, греч. deka, фран. dix, герман. zehen, нем. zehn, англ. ten, кит. tschi (десять). Санскр. dasan Бонн производит от dwa и san вместо thshan, окончание panthshan (пять), или два раза пять, но, как мы выше видели, тот же ученый Бонн утверждает, что в начале сложных чисел санскрит употребляет dwi вместо dwa. Напротив, два а. в dasan доказывают лишь то, что мы говорили, что наше o_ , также е. санскрит постоянно переменяет на свое вечное а, а таким образом, и наше десять, чеш. deset, старослав. десонт, могло перемениться на dasan. Лат. desem тоже пишется через е, а не а, точно так и греч. deka, цыган, деш, герман. zehen, нем. zehn, англ. ten.
11-ть, 12-ть, 20-ть, 30-ть, 50-т
Малор. одынадцять. польс. jedenascie, проис. от одын-на-десять, или один накладывается на десяти, — что очень логично и несравненно правильнее латинского undecim, санскр. ekadasan и греч. endeka, которые выражают буквально не одиннадцать, но один десяток. Так точно и лат. duodecim, санскр. dwadasan и греч. dodeka выражают буквально не дванадцать, но два десятка. Наше дванадцать тоже происходит от два-на-десять, как тринадцать от три- на-десять и проч.; следовательно, санскр. dwadasan и лат. duodeci должны бы выражать, как и малор. два-десять + двадцять вместо двадсять, польс. dwadziescia . A вот и санскр. winati , или wjcati, вместо dwinsati, dwjcati означает двадцать, опуская в начале и в середине d_, так точно и лат. viginti вместо dviginti отбрасывает два d , а с малор. окончания цять, в двадцять, делает носовое ginti. Англ. twenty (двадцать) , фр. vingt, нем. zwanzig представляют формы уже совершенно вырожденные. Малорос. тры-десять + тры-дцять, по-лат. triginta вместо tridcinti, санскр. trinsat или trisat, тоже выбрасывает d, что по-русски было бы трицать вместо тридцать, а это вместо тридсять. Малор. и рус. пятьдесят, польс. piecdziesiat, по-санскр. panthshasat вместо panthshadasat, провансальск. quincenti вместо quindesenti, лат. quingenti и проч. Здесь следует обратить внимание на то важное обстоятельство, что все вышеприведенные окончания: санскр. sat , лат. ginti, genti, провансальск. centi, как равно и англ. окончание twenty (двадцать), fifty (пятьдесят), греч. pentekonta (пятьдесят), вместо pentegenti или -centi , все они неоспоримо доказывают, что первоначально санскр. форма dasan была dasat, латинское decem, была decent, deset, а греч. deka была dekat, decat и проч. такая же самая, почти как наше десять, чеш. deset, и что, следовательно, санскр. dasan не произошло, как Бонн утверждает, от dwa-san.
100
Сто ПРОИСХОДИТ от стой! , так точно десять от досыть или достаточно, однако может быть, что от десятый произошло сотый, а отсюда уже сто, потому что и от санскр. dasati ученые производят sata (сто) , отсюда провансальск. носовое santa лат. centum, фр. cent, герм, hunt, вместо sunt, sent.
1000
Тысяч проис. от малор. десяч, или десяток, подразумевая здесь десятую сотню, так точно санскр. shashti (шестьдесят) проис. от shashta (шестый). Пятак тоже часто Малороссами переделывается на пятач. Тысяч по-литовски tukstantis, но и наше пять по-литов. penktas. По-готски thouend, нем. tausend, англ. thousand значит тысяч. Не будем удивляться окончанию send, sand, потому что такое же носовое есть и в польс. tysionc, tysiac. Санскр. sahasra (тысяч) , кажется, не имеет связи с нашим, и, наверно, наши предки не умели еще считать до тысячи перед разделением племен. Литовцы и Германцы позаимствовали эту форму от нас, как и многие другие новейшие, уже впоследствии через близкое соседство и смешение.

Кажется, из вышеприведенного сличения мы в состоянии положительно утверждать:
1. Что открытие и название первых десяти чисел. употребляемых ныне всеми арийскими племенами. сделано Славянами. а преимущественно так называемыми Малороссами. или Русинами, от которых, то есть от Киевской Руси, сама же Россия получила свое название.
2. Что открытие это не может считаться очень древним, сравнительно (верно перед тем, был уже в употреблении другой способ считать, более ПРОСТОЙ), ибо язык тогдашних Славян, а преимущественно главного племени, был таким же, как ныне малороссийский, а даже тогда уже был частью испорчен. Так, вместо до-сыта уже говорили досыть. вместо ешьте, е ще уже говорили ще, ше и проч.. вместо тере-той говорили тереть, тере, тре.
3. Что уже тогда наши предки праздновали седмый день.

Немного прошло столетий от времени господствования латинского языка, но теперь его уже никто не понимает, так точно немцы не понимают язык Готов. Наречия диких людей переменяются в продолжение нескольких поколений, язык же Малороссов, хотя тоже не в первобытной форме, стоит по настоящее время твердо, точно несокрушимая скала. Если когда-нибудь нескоро осуществится мысль о всеобщем славянском языке, то малороссийский первый перед всем имеет на это право, так как это язык коренной, и потому-то все славянские племена лучше его понимают, нежели другие. Так. Поляк, Словак, Чех, Серб и проч. легче поймут Малоросса, нежели Великоросса, а этот последний скорее поймет Малоросса, нежели Поляка, Чеха и других.

А между тем некоторые русские и польские ученые утверждают, что малоросс. язык есть продуктом вырождения уже в историческое время! Вот до чего привело прежнее распространение (не в говоре, но в письме) так называемого старославянского, а впоследствии церковного языка! Так по-рус. ходил, просил, дал, по-польс. chodzil, prosil, dal, проис. от старослав. л, Что же на это скажут санскритский и латинский языки? Даже более сих последних вырожденные: греческий, готский, английский, могут протестовать против столь ненаучного мнения.

А вот провансальское удвоенное dadawa значит дал, по-малор. дав, так точно и санскр. dadaw или dadau , но и в Вятской губернии говорят пошоу вместо пошов (пошел), польс. poszedl, нашоу вместо нашов (нашел). То же самое встречаем в латинском polui, в старину poluvi, habui вместо habeui, fui вместо fuvi. Лат. amavi, amaban берут окончание от малор. в. вем. например: любыв, любывем (любил, я любил), польск. lubie, lubiem. To же окончание имеют итал. amava, испанское amaba, переменяя v на b. Малор. скребавем, или я скребав (я скребал) , пo-лат, scribebam, итал. scriveva, испан. scribeba, фран. j’ecrivai. Из этого видим, что лат. scibebam (я чертил) имеет как раз такое окончание, как и малор. скребавем, польск. skrobalem, но уже потерянное, как в старославянском, так и в русском языке, а потому и нужно прибавлять местоимение я скребал. Такое окончание встречаем и в санскрите, например: abhuvam (я был), по-малор. бувем, по-польс. bylem. Из этого следует, что не малор. в. вем произошло от л_, польс. l, lem, но, напротив, последние окончания произошли уже от малороссийских, а то тем более, что и Малоросс часто произносит л. вместо в, например: стовп и столп, столб русское, slup польское, slhamba санскритское, atipes латинское. Как же малор. стовп есть коренным, потому что происходит от слова ставить, ставлять, а именно от корня став и по, или поставить, санскр. stha (стать), stav (ставить), то нет сомнения, что санскр. sthamba заменило w на т, а лат. stipes вместо stives. Русское столб и польское stub более разнятся от малороссийского, нежели санскритское и латинское! По-скандинавски stolpe значило столб, а также символ бога войны.

Следы подобных окончаний на 1 встречаем и ныне у Новгородцев и у других Славян, даже несмотря на преобладание (в письме) старославянского языка, в сборнике Святослава 1073 г. встречаем малор. дав (дал), но это все же не помешало утверждать, что малор. в уже в новое время переделано из л! Те же самые господа так же научно утверждают, что малор. дж. например, будю, буджу, так же, как и рус. бужу, появилось лишь в XVI ст. и переделано из стар ос лав. жд. В таком случае и польск. dz, санскр. g (дж, дз), итал. ge, gi, англ. j (дж), тоже не старше XVI ст.? Напротив, старое лав. жд есть уже вывороченное дж. Последнее Потебня производит не от д_, но от ж., но сильно ошибается, ибо бужу, польск. budze, проис. от будить, как и малор. ходю, ходжу, хожу, польск. chodze, проис. от ходить. Мы видели, что санскр. abhuwam (я был) есть то же, что малор. бувем, польс. bujem, лат. fui, ex foui, fuvi; но иностранцы очень часто отбрасывают в, например: малор. бравем (я брал), убравем (я забрал, убрал), польс. zabrajem, но санскрит, abharam (я нес), лат. ferebam, греч. eferon. Наш корень бра, Бер, бир, брать, по-санскр. bhar, bhri, греч. и лат. fer, готское bajra, означает нести. Малор. беримо (берим), польс. bierzmi, по-санскр. bharama (несим), следовательно, понятие нести уже произошло от брать, забирать, ибо корень бр есть тот же, что ар от слова ять, отсюда малор. приняты, или принять, польс. prizyiac , рус. принять.

Наконец, прибавим еще, что не только малор. окончание в_находится в санскрите, латыни, а также в италиан., испан., франц. языках, но и в готском gaft означает дал, малор. дав, то есть д. переменено на g иностранное, а в. на f. Анг. he gave (он дал) ближе подходит к типу, но не славянскому, русскому или польскому, а к малороссийскому, санскритскому и проч. Такой же первобытный тип представляет и малор. корень бу, буты, но не старослав. быти, рус. быть, польск. bye, и- еще Максимович заметил, что корень бу. отвечает санскритскому bhu (быть). Лат. fuere, фр. fut (был) тоже пишется через у как и малороссийское буты. Впрочем, первобытное_у_ встречаем и в русских формах: буду, будь, будто, буде, буди, будни, будничать. Уже англ. to be, читай ту би (быть) есть испорченное, как и немец, ich bin (я есмь), кельтское bott (быть), санскритское byan (проживать или пребывать), готское bauan; но и тамбовское наречие употребляет бавать вместо малор. буваты, рус. бывать. В начале настоящего исследования от слова ходить мы производили находить, знаходить, знахарь и знать, но от того же корня происходит и множество других. Так, от восходить проис. санскр. hand, лат. scando (вступаю), Scandinavia, scandula, scala, фр. escalier (лестница). Однако и Малоросс вместо восходит наичаще выражается сходить, сход (восход), а Поляк вместо wschody говорит schody (лестница). Следовательно, уже от наших стертых форм произошли иностранные! О т находить проис. нормандское fundu (найти), англ. to finde; но и Новгородцы говорят фодить вместо ходить, а Малоросс часто говорит фататы вместо хвататы. Уже от формы испорченной фататы проис. лат. facio (делаю), буквально принимаюсь, хватаюсь за работу. Так само малор. лапаты (хватать), поль. lapac, по-греч. labein (брать), лат. labor (труд); отсюда малор. робыты, поль. robic, рус. работа, литов. loba. И санскр. labhe тоже, как у нас, переменяется на rabhe.

От выходить, выйти малор. выстя, поль. wyjscie , что значит вместее выход и уход; отсюда нем. и англ. west (запад), фр. l’ouest, а от восход, или же восток, проис. нем. ost, анг. east, фр. l’est. Лат. ascendo, следовательно, тоже от восходить. От уходить, уйти проис. малор. устя (устье), польск. ujscie , итал. uscio (дверь, выход); отсюда же уста, польск. usta, санскр. ashta, asya, as, лат. os (уста), ostium, греч. estia (камин), фран. l’issue. От сходный или сходен проис. почти такое же арабское schaden (похожий). От сходиться, или мириться, проис. малор. сходный, отсюда для отличения от последней формы згодный, читай zhodnyi (миролюбивый), згода! польск. zgoda! (пусть так будет! хорошо!), анг. good! санскрит. hauta! (хорошо!), нем gut, а также малор. и рус. годи! или довольно! Нужно помнить, что Малоросс почти не знает лат. и польск. g, рус. г, но всегда произносит как твердое h польское и английское; потому и переход от сходный до згодный очень естественный и понятный. Немецкие ученые утверждают, что и Нормандцы, и Германцы в самое древнее время не знали g, но h. Последнее преобладает и в санскрите, но уже мягкое, притом появляется и g, что я причисляю тоже к носовым звукам, не свойственным первобытным Арийцам.

Малор. годыты имеет многократное значение, уже частью забытое у других Славян, а именно: 1) Мирить, удовлетворять, нанимать на службу. 2) Сопоставлять одно с другим; отсюда готское gadeti (дело, работа). 3) Нападать, попасть, польск. godzic, ugodzic. 4)Быть годным к чему, пригодным, малор. годно-есть делается годность, польс. godnosc (достоинство), англ. goodness (доброта), good (способный, добрый), goods (вещи, товары). 5) Угождать, отсюда выгода. 6)Погодить, отсюда погода; пождать, ожидать, дожидать, отсюда рус. дождь, малор. дождж, дощ /пор. висновки С.Наливайка щодо Дажбога. — В.Д./, польск. deszcz. От годить в значении угождать происх. итал. godere (пользоваться), goditore (смакоед), нем. gedeihen, лат. gaudeo (радуюсь, пользуюсь), греч. getheo, фр. la gaite (радость). Угождать по-малор. гаджаты, гажаты, отсюда санскр. gaga , читай гаджа (пьяница). От годить в значении сопоставлять одно с другим, согласовать, проис. год, годына, санскр. hati, также gati, греч. etos, вместо hotos. От год проис. рус. годовать, или жить, пребывать в продолжение года, малор. годоваты, перегодоваты (провести год, выкормить скот), польск. hodowac (иметь старание, кормить). От годоваты (кормить) проис. готоваты (варить), готоваты (приготовлять), отсюда англ. hot (тепло), heat (теплота), нем. heiss, hitzih. К лат. coguo (варю) тоже привязано значение приготовлять, устраивать. Отсюда уже анг. to cook, нем. kuehen, рус. и поль. кухня, kuchnia. Лат. coguo есть удвоенное вместо со-со, как bibо, удвоенное от пить. Как от уходить, уйти проис. устье, польс. ujscie, также уста, польск. usta, так от уход проис. ухо, уши, где звуки сходятся и проникают, как в двери или форточку. По-итал. uscio. читай ушио (вход, дверь). Ухо по-греч. ous, готское auso, литов. ausis, а через перемену s на r лат. auris. Так точно от os (уста) проис. лат. oris . От auris уже происходит итал. orecchio, фр. oreill, анг. ear (ухо), в котором уже нет ни одной первоначальной буквы! Что касается формы auso, ausis, то и у нас иллир. uho переменяется на сербское uwo, наше ушко по-чешски ousko, русское его переменяется на ево, в пермском наречии добрыф, многиф вместо добрых, многих, вое ударь, вое подин вместо государь, господин.

От малор. злыты-ухо (слить ухо) проис. слух, ибо звуки заливают, сливаются в ухе и производят слух. От слухать проис. слуга, по-санскр. sarakas вместо salahas, slaha. От слухать через замену l на r санскрит, корень sru, cru, лат. clueo, греч. kluo (слышу), лат. cliens, провансальское cluiens, гот. hliuma. Как от знаходить, знайти проис. знать, так от слыхать проис. слыть, слынуть, старослав. слуты (слынуть). От малоросс. окончания на в.: слыв (слыл) проис. славный вместо словный, отсюда слава, славить, прославить, а затем слово, или прославлять словом /пор. висновки Б.Яценка щодо слов’ян. — В.Д./. От слова уже проис. Славяне, а не как русское Славяне через обыкновенную замену о_ на а. От слава происходит ведийское sravas, cravas, греч. klofos, лат. cluis ex ciuvis, clivior, cluior. He должны нас удивлять иностранные сокращения корней, например: санскр. sru, лат. clu вместо нашего основания слух, слых, слыш, ибо то же самое встречаем и у нас, наприм.: тамбовское слы вместо слышишь, гля-ка вместо гляди — ка, табеи чал вместо тебе чаялось. Наше слава Нормандцы переделали на laf, lof, leif. Польс. czwpro по-анг. four. Фальмераер утверждает, что нынешние Греки СУТЬ лишь помесью Иллиро-Славян. До самого Крита встречаются названия ГОР. рек, и селений по-славянски, наше влияние еще более проявляется на одежде. охоте, военных привычках и образе жизни Греков. В самом деле, некоторые наши слова заимствованы иностранцами уже сравнительно в новое время. Так, от слягте в значении лягать, лечь костьми, польск. zledz, poledz w bitwie. или быть убитым на воле битвы, проис. нем. schlacht (битва, бойня), schlagen (бить, ударить), в старину писали slagan; отсюда герм, lah (знак, нарез), нем. lachen (назначить), греч. lachos (часть, надел), лат. lancino (разрезаю), lacero (деру). Быть может, отсюда проис. новгородское ляшить, лешить поле, или делить на лехи. польс. lehca. В нижегород. ляхы, перм. леха означает двенадцатую часть десятины. В Визант. летоп. 1147 уже встречаем lechis scythicae genti. Малор. злягты, польск. zledz имеют также значение разрешиться от бремени. От этого же корня положиться проси. пульс. polog, рус. пложать, плодить. В Новгород, лет. читаем: а которая жена подлегла (‘разрешилась от бремени) тую в дом взяти церковный. А вот как раз и нем. schlagen, прежде slahan означает тоже родить; von gatem schlag (доброго роду). Таким образом, норман. slagt, герман. slahta (род, семья) взяты от нас, а затем возвратились к нам в форме шляхта, польск. szlachta. szlachetny (благородный).

От того же корня лягать, а именно налагать, накладывать проис. малор. налыгач (веревка, которую накладывают на роги волов и связывают их попарно), отсюда лыгаты (связывать волы), греч. и лат. ligo (вяжу). Коль скоро убедимся, что наше слово сделалось достоянием многих народов, даже не арийских, то само собою разумеется, что и первобытная славянская цивилизация, обычаи, установления и религия послужили образцом для других. ПОТОМУ-ТО И не будем сетовать на Коллонтая за его чересчур натянутую гипотезу о Скифах-Богах. которые будто бы прямо происходили от потомков уцелевшего от потопа семейства, а их язык был первобытным почти всего человечества! /Див, статтю С.Наливайка. -В.Д./. Мицеевский тоже называл Славян учителями почти всех народов /показовий эбіг з цією думкою гіпотези Б.Яценка. — В.Д./. а Коллар наполнил ими землю и все периоды классической древности. В самом деле, если принять в основание мнение иностранных ученых об арийской колыбели не в Азии, но на Славянской равнине, и если окинем взглядом многочисленные могилы, тянущиеся по ней до самого центра Азии, то становится очень правдоподобным, что наши предки не пришли на Днепр из Азии, а напротив, по дороге, которую усеяли своими костями, долгое время передвигались на восток и наконец покорили богатую Индию. В таком случае покорение Сибири горстью казаков было лишь повторением прежнего /дивовижне відчуття закономірності, яку встановила лише сучасна пасіонарна теорія. — В.Д./, еще в доисторическое время в средней и южной Азии, где находились лучшие условия для высшей культуры. Мы сказали, что буква а господствует в санскрите, а вместе с тем представили доказательства, что не только наши, но и латинские о. е санскрит переменяет на а.. Затем, если факт переделки русского языка инородцами внутренно-восточных губерний на наречие акающее сопоставим с предположенным, в Доисторическое время, переселением наших предков в Азию, то таким путем легко убедимся, что они соприкасались во время долгого странствования с племенами финской и монгольской породы тоже приобрели наречие акающее, или, другими словами, одно и з древних индийских наречий. Впоследствии же прогресс цивилизации повлиял еще более на его искажение, то есть отступление от первоначальных форм. Настоящий русский литературный язык почти на глазах сделался неузнаваемым, а кто же может угадать, сколько столетий переделывался язык Индийцев, пока сделался санскритом! На искажение древнего языка не менее подействовало и смешение с первобытными обитателями Индии, так называемыми Дравидами. Языком арийского происхождения, по вычислению Макса Мюллера, говорит 125 миллионов Индийцев, а языком Дравидов 115 миллионов. Еще недавно санскритский язык считался отцем всех арийских, теперь пришли к заключению, что он лишь может назваться их братом. А где же отец?

Мюллер утверждает, что он давно еще перед санскритом угас, но то же самое, верно, сказали бы и о древнем скандинавском, если бы Исландии уже не существовало. Как же для иностранных эрудитов, углубленных в своих мелочах, и Руссландия тоже почти не существует, то не станем им удивляться. Не будем удивляться и нашим родным эрудитам, для которых малороссийский язык тоже почти не существует. Когда одного из них я, наконец, убедил, что малор. окончания в, вем /збереглося в укр. локальних говорах. — В.Д. / старше и старославянских, русских и польских л, 1 , lem, потому что такие же находим в санскритских wam, wa , в латинских vi, bam, в итальянских и испанских va, ba, тогда к невыразимому моему удивлению, ученый профессор, как бы сожалея, что слишком далеко ушел от сросшейся с ним рутины, вдруг зашатался и сказал: — Да … но … впрочем … а кто знает, может быть, действительно малор. в. вем произошло уже от л! Известно, что наши предлоги по. на. соединяясь с корнями глаголов, образуют новые слова, предлогов этих уже в других языках не встречаем в первоначальном виде, но зато эти слова, или новые корни, от них происшедшие, заимствованы от нас классическими языками, разумеется, еще перед разделом племен. Так, от малор. политы (полить, о дожде, размочить землю /знову виник. асоц. з думками С. Наливайка. — В. Д./) проис. болото, вместо полото, полыто (грязь), польское bloto, итал. loto вместо boloto, bloto, лат. lutus нем. land, польс. lad, фр. boue (грязь), санскр. (земля). Мы видим тут, что первоначальное болото, или грязь, переименовалось на землю у других народов, живших в климате влажном. Не только древняя Германия, но и древняя Индия были покрыты лесами.

От малор. тяты (резать), польс. ciac, санскр. ciati (отрезывает). От малор. стынаты (срезывает), польс. scinac, лат. scindo, санскр. thsindami (режу), греч. schiso, нем. schinden. Но и малор. тяты переменяется на тюк, цюк, тюкаты, цюкаты. польск. ciukac (делаю нарезы), отсюда же сикты, сикачь, сокира, польск. sickac, siekiera (топор). От малор. посикты (посечь) проис. писок (песок), скр. pis, pish, pinashmi (сечу, толчу), лат. pinso . И тут малор. и. мы встречаем в санскрите и в латыни, как равно и наш предлог по. Мы его встречаем и в лат. potens, что проис. от тяга, или тяжесть, туго, или тяжело, потуга (напряжение, сила), польск. tego (туго), potega (мощь), potezny значит то же самое, что санскр. pattjati. лат. potis-est, potestas, ex potent-tas, греч. despotes. От пора проис. малор. пуратыся, пурытыся / суто польська помилка; тут явно поратися. — В.Д./, польск. nurzac sie (углубляться), nurzac sie (изнемогать), ponury (угрюмый), греч. poneros (злой, хитрый). От малор. сполом, польс. pospolu, pospolstwo, или чернь, отсюда лат. populus вместо pospulus, итал. popolo, фр. peuple (народ), греч. polios (многий), polis (город), лат. pollere politicus и проч., которых уже узнать невозможно, например, герман. и англ. folk (толпа).

Впрочем, иностранцы очень часто отбрасывают наши предлоги, например, малор. в доми, лат domi (в доми, но и Малороссы, и Русские часто говорят дома. От малор. вияты (веять) проис. витер. польс. wiater, санскр. wata, лат. ventus, англ. wind, но уже от винуть, венуть проис. анг. weather, нем. etter, то таковые уже происходят от малор. повитре (воздух, эпидемия), от по-витри, или движется с ветром. Наше по. здесь отброшено, как отброшено на в норм, fundu (находить). Лат. аег, греч. аеr вместо faer уже трудно узнать. В заключение я должен сознаться, что в столь беглом извлечении из моего сравнительного труда я не имел претензий, а даже возможности исчерпать ВОПРОС О происхождении арийских языков, но, тем не менее, все сказанное мною, кажется, не позволяет усомниться в том, что как малороссийский, так и русский (преимущественно народный) языки развились самостоятельно, без помощи так называемого старославянского. еще в доисторическое время, и что первый из них. господствуя в центре славянского мира, наименее между всеми старыми и новыми арийскими подвергся искажению. Что же касается доказательств, основанных на истории, то и летопись нас учит, что св. КИРИЛЛ нашел уже в КОРСУНИ псалтырь и евангелию, рускы писмены писано, и человека обрит, глаголюще тою бесидою.

Наверно, я уже достаточно утомил читателя столь сухим (у нас) и неблагодарным предметом, но да позволено будет мне поставить еще один вопрос. Почему, обладая самою обширною и самою богатою страною, опирающейся на два моря, Черное и Балтийское, наши доисторические предки отстали от всех арийских племен? Ответ на это, кажется, дан уже Геродотом, который повествует, что за пределами Скифов-кочевников и хлебопашцев жили на востоке от Днепра (в настоящих Орловской и Тульской губерниях) племена другой породы, которых он называет антропофагами, или людоедами. Некоторые из них позаимствовали от Скифов одежду, а другие вместе с одеждою и язык; следовательно, означенные инородцы жили на этих местах очень долгое время еще перед Геродотом, когда успели принять даже язык от нас? Из этого можно сделать правдоподобный вывод, что одно из великорусских наречий, акающее, уже образовалось перед Геродотом, и что еще перед существованием Греции и Рима наши предки находились под натиском северных варваров, а это, верно, и побудило их разойтись в разные стороны, как на юго-восток, так на юг и запад. Многочисленные городки, как маковые зерна, разбросанные по всей нашей земле, доказывают, что наши предки постоянно жили на военном положении, не дозволяющем развиться им внутренне. Не станем их слишком идеализировать, как это делают другие; многоженство, всегда господствующее между народами военными, пьянство и военщина, а затем и произвол, самые лучшие средства задержания прогресса на целые тысячелетия. Что наши невинные предки больше играли на трубе, чем на гуслях, в том можем быть уверены, и что, впрочем, подтверждают самые древние памятники. Предводитель Антов Лавритий отвечал Аварам: — Пока на земле хватит мечей и стрел, до тех пор никто Славян не покорит.

Лат. vincere ex gvincere (победить) не выработано древними Итальянцами, но нами. Выше приведенные слова тяга, туго происходит от тягать, тягнуть, лат. tengo, но уже от сокращенного тянуть проис. санскр. tan (растягивать), греч. tejno . От малор. вытягаты в значении стягиваться на войну, польск. wyciagac w pole, проис. звытяжаты, польск. zwyciezac (побеждать). Итал. vincere даже означает при том вырывать, следовательно, вытягивать. Отсюда же происходит санскр. wigi (побеждать), wigesha (победа). Да и самое же лат. vincere ex gvincere тоже переменяет наше з на g, a т переменяет на с, как и польское zwyciezac , zwyceztwo (победа). Да и самое же латинское tengere переменяется на cingere (обтягивать), польс. ociagc. Лат. cingulus есть то же самое, что малор. тын (плетень) от слова отянуты, или обвести кругом. От малор. з тыну (из плетня) проис. стина (стена). Скандии, tyn, tun значили город, по-англ. town. От того же корня тянуть, затянуть песню проис. лат. tonos, tonare; отсюда же санскр. ton (распространять), а не как Мюллер утверждает, что лат. tonos уже проис. от санскр. ton.

От вытягать, или выступать на войну, тоже проис. ватага, ватаг (предводитель), также ватажка, витязь и проч. От стягать проис. стяги, стязи, стязаться, по-польс. ciagac na nieprzyjaciela, sciagac choragwie. От малор. обтягаться, отягаться, или натягивать на себя одежду, проис. одягатыся, одиватыся, одитыся (одеться), польс. odziac sie, лат. tegere вместо abtegere, греч. stego, санскр. sthagami. Отсюда же лат. tegula, нем. dicht, польс. dach (кровль). Лат. induo, indulus есть то же, что одетый, а все от корня тягать, чего, однако же, на основании греч. и лат. языков никак не можно догадаться. Лат. dux, греч. tagos (предводитель) тоже выработано нами, преимущественно людьми военными. Как от водить происходит вожак, так от доводить, польс. dowodzic, или командовать, проис. малор. довидця, польс. dowodca (предводитель). Отсюда греч. difoko, dioko, зендское dwaozh, лат. douco вместо dovuco (веду), так же duco, educo, conduce, итал. condottiero. От водить тоже проис. англ. to wed (жениться), польск. rozwod, рус. развод. По-старослав. водити жену значило быть женатым. Русское князь, польск. ksiaze, также ksiadz, или высшее духовное лицо, ksiaze kosciola, нем. konig, англ. king (король), тоже выработано нами от конь, коняг, конязь, или всадник, рыцарь, и напрасно нем. konig Бонн призводит от санскр. ganaga или ganitar, читай джанитар (родитель), лат. genitor, что то же, что наше женатый. Рус. жена, польс. zona, гот. gens, дорийское gana, скр. gani, читай джанн (женщина), но в Тамбовской и Курской губерниях тоже говорят жана. Малор. коняка, коняга значит большая, бойкая лошадь, польск. koniuch, смотритель конюшни, а также знаток, любитель лошадей. Слово война по-англ. war, тоже проис. от нашего бить (англ. to beat, лат. battere), бон, воевать, воевать. Наша дружина, дружинник, нормандское driuh (слуга, военный товарищ), тоже не взяли мы от Варягов, как это утверждает польский Шайноха, для которого нормандцы, как для некоторых русских Варяги, сделались коньками неисчерпаемой фантазии. От малор. дере-го (дерет его) проис. дорого, дорогой, друг, англ. dear (дорогой, дорого). Наше мой друг есть то же самое, что норм, driuh (слуга). Наше хват тоже не взяли мы от норм, hvat (скорый, справный), ибо слово хватать проис. от хапать, лат. сареге. Малор. хапун значит взяточник.

Повторяю, напрасно наших предков представляют рабами божими, словом, овцами; в таком случае, они не были бы в состоянии организовать столь сильный и мужественный язык, в сравнении с которым как санскритский, так и греческий представляются изнеженными и стертыми. От слова браться, или состязаться, проис. бороться, борня и борьба, отсюда боронить, или защищать, броня, по польс. bron (оружие), норм, brynia, а даже в. переводе библии Ульфилия IV ст. с греческого на готский язык встречаем brunio (железные доспехи), или что по-польски uzbrojenie, русское збруя.

Богуфал утверждает, что в древней Польше вместо городок, местечко употреблялось название wik. Норм, wik означает городок, местечко, отсюда barwik, szlezwik, riswik и проч. Бандке, а за ним и Шайнаха утверждали, что уже от означенных иностранных форм произошли и польские окончания, например, Kruszwica, древний столичный город, но Шайнаха, живши во Львове, должен был знать, что русинское вико есть то же, что польск. wieko (крышка сундука, гроба, коробки). Малоросс называет виком также лавочку, запирающуюся с помощью подвижной ставни, на которой днем укладываются разные мелочи. В словаре Даля веко и вико означает коробку, а также место продажи мелких товаров, стойку: Тут мы имеем объяснение названия виками местечек в Польше и в Скандинавии, а также окончания на wik в бывших нормандских поселениях от Одра до Рейна и в Англии. Кроме того, известно, что в древней Польше даже костельные села укреплялись замками, даже хлебные склады и мельницы обносились крепкими стенами, малые местечка окружались остроколом, валом и каналом / Див. статтю про Змійові вали, с.59. -В.Д./, на которых, разумеется, устраивались висячие мосты, или вики, поднимающиеся и опускающиеся, как вика сундука или гроба. Читатель верно угадывает, что вико происходит от малор. вишаты, или вешать, висеть. Следовательно, польская Kruzwica выражает окружена виками, или сводными мостами, вместо кругом, круж-вика. От вишать проис. тоже зависы, а от вико малор. викно (окно), ибо вначале за неимением стекла окна были просто дырами, закрываемыми пузыром, или виками на крючках, как ставни. Не место здесь распространяться о происхождении Нормандцев и Варягов, но что наши предки ни в чем им не уступали, в том сомневаться невозможно. Как в Англии брат продавал брата, отец — сына, сын — мать, вот так Новгородцы продавали жен, Чехи продавали народ Евреям, как теперь Негры продаются Арабам, а несколько лет тому назад мы сами продавали души — даже мертвые. Кто захочет иметь понятие о войнах Хмельницкого и о великой, бесконечной Руине, пусть ознакомится с последними заключениями Кулиша и Костомарова /Тут бракує покликів на конкретні роботи. — В.Д./ . Тогда узнает, кем были так поэтически воспетые казаки. Разбойниками, грабившими более всего православные церкви и православный народ, словом, хватами! Нигилисты — те же казаки, добиваясь неограниченной свободы и неограниченного равенства, они так же усердно, как и безмозглые крепостники, ратуют за всеобщее рабство.

Если заглянем в польскую историю, то, действительно, золотой ее век поражает неимоверным полетом вперед славянского духа. Речь Посполитая — это та же славянская, но уже культурная община — разумеется, как настоящая великорусская община и земство, не обошлась без мужиков-кулаков, однако было время, когда целая Великопольша состояла из дельной, шарачковой и независимой шляхты, которая и защищала свое отечество и без помощи крестьян обрабатывала собственную землю.

Но в начале истории мы видим нечто другое. Болеслав Храбрый воевал не только мечом, но и подкупом и интригами, к чему употреблял и духовенство, наконец, самим же Немцам помогал угнетать Славян. Хотя почитаемый превратнейшим из людей, однако от Дитмара получил название: велык и смыслен. Польские князья также дрались из-за пустяков, как русские, о которых в «Слове о полку Игоревым» сказано: «Стали говорить: се мое, а то мое же, -но малом стали говорить: се великое».

Такой традиции и по настоящее время придерживаются бойкие и выносливые, но злополучные славянские племена. Правду ли сказал предводитель Антов, что никто не покорит Славян? Да, но они с помощью своих кулаков сами покорили себя.

1880. ОДЕССА.
Вступление В.Довгича.

Как мы знаем, становление некоторых важных отраслей отечественной науки в XVIII веке произошло во многом благодаря трудам великого учёного и просветителя Михаила Васильевича Ломоносова. Наравне с естественными науками он внёс большой вклад в научное языкознание и в развитие русского литературного языка.

Главная работа Ломоносова в области филологии, «Российская грамматика», впервые была напечатана в 1757 г. (в выходных данных указан 1755 г.). В §108 автор обозначил диалекты, из которых, на его взгляд, состоит «российский язык»: «В правописании наблюдать надлежит, 1) что бы оно служило к удобному чтению каждому знающему российской граммате, 2) что бы не отходило далече от главных российских диалектов, которые суть три: московской, северной, украинской.» (илл.1 ) .

Илл. 1. М.В. Ломоносов. Российская грамматика. 1757. С. 51.

В ХХ веке полностью изданы рукописные «Материалы к Российской грамматике.» Ломоносова, над которыми Михаил Васильевич начал работать, готовя издание «Грамматики», не позднее 1748-1749 г. . Под заголовком «О диалектах» учёный даёт такую классификацию диалектов русского языка: «Российской язык ‹главно› можно разделить на три диалекта: 1) московской, 2) поморской, 3) малороссийской. Первой главной и при дворе и при дворянстве употребительной и особливо в городах, близ Москвы лежащих. Другой нсколько склонен ближе к старому славенскому и великую часть России занял. Третей больше всех отличен и смешан с польским.» (илл. 2 ) .

Илл. 2. М.В. Ломоносов. Материалы к российской грамматике. С. 608. Фрагмент

Далее М.В. Ломоносов перечисляет славянские языки: «Языки от славенского произошли: 1) российской, 2) польской, 3) болгарской, 4) сербской, 5) ческой, 6) словакской, 7) ‹вандальской› вендской.» (илл. 3 ) .

Илл. 3. М.В. Ломоносов. Материалы к российской грамматике. С. 609. Фрагмент.

Как мы видим, «украинский» среди славянских языков в перечне Ломоносова отсутствует.

В 1746 г. Ломоносовым в качестве возражения на диссертацию акад. В.К. Тредиаковского были написаны «Примечания на предложение о множественном окончании прилагательных имен». В них он вновь затрагивает «малороссийский диалект »: «От малороссийского диалекта для установления великороссийских окончаний ничего ж не следует, ибо, хотя сей диалект с нашим очень сходен, однако его ударение, произношение и окончания речений от соседства с поляками и от долговременной бытности под их властию много отменились или, прямо скажем, попортились.» .

На данных примерах мы видим, что традиция русского языкознания понимать термины «украинский/малороссийский» в качестве обозначения диалекта русского языка, появилась не позднее середины XVIII в. Примечательно и уточнение М.В. Ломоносова, что «малороссийской диалект» «больше всех отличен и смешан с польским», от которого «попортились» его элементы.

В изданном в 1758 г. «Предисловии о пользе книг церковных в российском языке» М.В. Ломоносов отметил взаимную близость русских наречий сравнительно с диалектами других национальных языков: «Народ российский, по великому пространству обитающий, невзирая на дальное расстояние, говорит повсюду вразумительным друг другу языком в городах и в селах. Напротив того, в некоторых других государствах, например в Германии баварский крестьянин мало разумеет мекленбургского или бранденбургский швабского, хотя все того ж немецкого народа.» .

М.В. Ломоносов отметил так же и малую изменчивость русского языка на протяжении веков сравнительно с языками других народов: «По времени ж рассуждая, видим, что российский язык от владения Владимирова до нынешнего веку, больше семисот лет, не столько отменился, чтобы старого разуметь не можно было: не так, как многие народы, не учась, не разумеют языка, которым предки их за четыреста лет писали, ради великой его перемены, случившейся за это время.».

Близость народных говоров и временную малоизменчивость «российского языка» Ломоносов объяснял пользой «от книг церковных славенских» , то есть, влиянием церковного славянского языка.

Этот изначальный, применявшийся ещё М.В. Ломоносовым, принцип классификации, понимания «малороссийского (украинского)» как диалекта , составной части русского языка, просуществовал в отечественном языкознании более полутора веков. Названный принцип был выведен из научного, публичного обращения после революций 1917 года. Коммунистические учёные-идеологи заменили его категорией «украинский язык », которая до сих пор монопольно преподносится русскому народу официальным образованием и СМИ созданных ВКП(б)-КПСС трёх « братских стран» (правильно - государств ) РФ, Украина, Белоруссия. При этом революционеры от науки и их последователи до сих пор толком не удосужились привести научные обоснования осуществлённого ими понятийного переворота, подменив их преимущественно идеологическими.

1. М.В. Ломоносов. Российская грамматика. СПб. 1755. С. 51.

2. М.В. Ломоносов. Полное собрание сочинений. Т. VII. Труды по филологии. 1739-1758 гг. М.-Л. 1952. С. 901.

3. Там же. С. 608.

4. Там же. С. 609.

5. Там же. С.83.

6. Цит. по: там же. С. 590.

Александр Клещевский