Николай яковлевич данилевский. «Россия и Европа»

Николай Яковлевич (28.11.1822, с. Оберец Ливенского у. Орловской губ., ныне Измалковского р-на Липецкой обл.- 7.11.1885, Тифлис, ныне Тбилиси), философ, публицист, ученый-естествоиспытатель.

Род. в фамильном имении матери, Дарьи Ивановны, урожд. Мишиной. Отец, Яков Иванович,- армейский офицер, участник Отечественной 1812 г. и Крымской войн, впосл. генерал-майор, командир бригады - интересовался наукой и лит-рой. Из-за частой смены места жительства, обусловленной военной службой Я. И. Данилевского, родители отдали сына в 1833 г. в пансион. К 14 годам Д. свободно владел франц., нем., англ. и лат. языками. В 1837 г. поступил в имп. Царскосельский лицей, в классе был «самым талантливым и... разносторонне образованным из лицейских воспитанников» (Семёнов-Тян-Шанский П . П . Мемуары. Пг., 1917. Вып. 1. С. 180). По окончании лицея в дек. 1842 г. Д. принял, вероятно, давно обдумывавшееся решение посвятить себя изучению естественных наук. В 1843-1847 гг. он являлся вольным слушателем естественного отд-ния физико-математического фак-та С.-Петербургского ун-та, избрав главным предметом научных занятий ботанику (в 1847 стал кандидатом, в 1849 - магистром ботаники). Находясь в стесненном материальном положении, Д. был вынужден добывать средства к существованию, гл. обр. лит. трудом: писал научные статьи в ж. «Отечественные записки». Издатели и сотрудники журнала А. А. Краевский, В. Г. Белинский , В. Н. Майков, с к-рыми Д. познакомился, ценили его ум и обширную эрудицию.

Увлечение идеями франц. социалиста Ш. Фурье сделало Д. активным участником заседаний кружка М. В. Петрашевского, к-рого он знал еще по лицею, но ближе познакомился с ним в 1844 г. В кружке Д. прочел ряд рефератов «о социализме и в особенности о фурьеризме, которым он чрезвычайно увлекался, и развивал свои идеи с необыкновенно увлекательной логикой» (Там же. С. 197). Д., по свидетельству члена кружка Н. А. Спешнева, основательнее всех кружковцев знал фурьеризм.

В университетские годы другом Д. стал П. П. Семёнов (впосл. известный ученый Семёнов-Тян-Шанский), посещавший занятия на том же фак-те. В летние месяцы Д. и Семёнов занимались составлением гербариев, а весной 1848 г. предприняли путешествие из С.-Петербурга в Москву с целью сбора коллекции растений и минералов. Они составили обстоятельный, рассчитанный на 3 или более лет проект исследования черноземного региона России с определением его границ, физическим и химическим анализом почв, изучением растительности. Проект был представлен на рассмотрение Вольного экономического об-ва, получил одобрение, его осуществление было поручено Д. и Семёнову, избранным действительными членами об-ва. Д. отмечал, что успешным исполнением этого поручения он надеялся «проложить себе дорогу в жизни и доставить себе большие средства к продолжению ученых занятий - принести пользу отечеству и честь себе» (Данилевский Н . Я . Показание // Дело петрашевцев. М., 1941. Т. 2. С. 325-326).

Летом 1849 г. Д., проводивший в Тульской губ. запланированные исследования, был арестован по делу Петрашевского. Он был заключен в Петропавловскую крепость в С.-Петербурге более чем на 3 месяца. Арест и одиночное тюремное заточение были для него сильным потрясением. Д. не разлучался с Библией, к-рую читал с «необыкновенным вниманием». «Вспомнил... чистые верования... дней юности, и все признаки... многолетнего атеизма исчезли. Пылкое увлечение теорией Фурье уступило место спокойному анализу социалистических учений». В учении Фурье он признал прекрасную, но неосуществимую утопию, однако остался верен стремлениям к улучшению жизни простого народа (Там же. С. 217-218). Следственная комиссия освободила Д. от суда, однако летом 1850 г. он был выслан из С.-Петербурга и направлен в адм. ссылку в Вологду, где был зачислен на службу в канцелярию губернатора. В Вологде Д. продолжал заниматься научной деятельностью, написал неск. работ, собирал материал по климатологии. Здесь в 1852 г. он обвенчался с Верой Николаевной Беклемишевой, которую знал много лет. Но через 9 месяцев после свадьбы, уже в Самаре, куда Д. был переведен по ходатайству бывш. председателя суда по делу Петрашевского В. А. Перовского, его жена скончалась от холеры. Только 26 авг. 1856 г., в день коронации имп. Александра II, Д. был освобожден из-под надзора полиции.

Летом 1853 г. по настоянию Рус. географического об-ва и самарского губернатора Д. был избран на должность статистика экспедиции, снаряженной под началом биолога К. М. Бэра для исследования состояния рыболовства на Волге и Каспийском м. К этому времени относится знакомство Д. с Т. Г. Шевченко , отбывавшим ссылку в Новопетровской крепости (ныне Актау, Казахстан). Экспедиция, продолжавшаяся до янв. 1857 г., определила дальнейшую профессиональную деятельность Д., связанную с изучением рыбного промысла России. В 1857 г. он был зачислен чиновником, а неск. позже - младшим инженером при департаменте сельского хозяйства Мин-ва гос. имуществ, в к-ром прослужил до конца жизни. Совместно с Бэром Д. являлся организатором рыбохозяйственной экспедиции, работавшей с 1851 по 1870 г. на пространстве от Каспийского и Чёрного морей до Сев. Ледовитого океана, результаты которой были изложены в 9-томном труде «Исследования о состоянии рыболовства в России» (1860-1875). В 1858-1861 гг. Д. возглавлял экспедицию по исследованию рыболовства на Белом м. и в Ледовитом океане, в 1862 г.- на Псковском и Чудском озерах, в 1863-1868 гг.- на Чёрном и Азовском морях, в 1870-1871 гг.- на сев.-зап. озерах России.

15 окт. 1861 г. Д. женился на дочери своего друга, с к-рым познакомился в вологодской ссылке, Ольге Александровне Межаковой, внучатой племяннице свт. Игнатия (Брянчанинова) . Д. поселился в вологодском имении жены. В этом браке родилось 6 детей. С назначением Д. в 1863 г. руководителем экспедиции на Чёрное и Азовское моря вместе с ним в Крым переехала семья. Здесь в 1867 г. Д. приобрел имение Мшатка. В Крыму им были написаны 2 главные книги: «Россия и Европа: Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому» (1865-1868; впервые опубл. в виде серии статей в ж. «Заря» в 1869; 1-е отд. изд. в 1871) и «Дарвинизм. Критическое исследование» (1879-1883, не окончена), а также многочисленные статьи. Кн. «Россия и Европа...» получила мировую известность: в 1890 г. она была переведена на франц. язык, в 1920 г.- на нем., в 1966 г.- на англ., в 1994 г.- на сербско-хорват. Д. являлся членом (с 1876) московского Об-ва любителей российской словесности.

Творческая деятельность Д. чрезвычайно многообразна, ее можно разделить на лит. (научную и публицистическую) и практическую. Его научные интересы распространялись на целый ряд естественнонаучных и гуманитарных дисциплин: ботанику, зоологию, экономику, этнографию, статистику, историю, философию истории. В публицистике Д. рассматривались актуальные общественно-политические и религ. вопросы рус. жизни 2-й пол. XIX в.

Д. является создателем теории культурно-исторических типов, изложенной в кн. «Россия и Европа...»,- первого варианта теории локальных цивилизаций, впосл. разрабатываемой О. Шпенглером и А. Тойнби . В основе концепции Д. лежит христ. мировоззрение, убеждение в существовании Бога Творца. Сотворенное миробытие имеет 3 мировые сущности - дух, материю и движение, носящие универсальный характер и свойственные всем уровням тварного бытия - природе неорганической, органической и человеческому миру. Д. полагал, что неорганическое, органическое и социальное обладают сходной структурой и состоят из идеального начала - формы (морфологического принципа) - и материи (неорганической или органической). По мнению Д., возможно научное доказательство существования идеального начала в природе. В этом доказательстве он усматривал «фактическую», «положительно-научную точку опоры» для объяснения целесообразного устройства органической природы, отмечая специфику ее строения по сравнению с неорганической. Д. стоял на антиэволюционистских позициях: он полагал, что виды в природе являются самостоятельными и обособленными сущностями, поэтому не мог признать ключом к пониманию происхождения видов идею общего для органического мира эволюционного закона.

Изучение славянофильства , к-рым Д. начал интересоваться на рубеже 50-х и 60-х гг., привело его к выводу, что оно представляет собой выражение народного чувства, но оказывается бессильным перед доводами «просвещенного разума». Задача, которую сформулировал Д., заключалась в том, чтобы исследовать проблемы существования слав. цивилизации и превратить мечту славянофилов в научно обоснованную теорию.

В представлении об историческом процессе Д. опирался на христ. учение о действии Промысла Божия в истории и на концепцию блж. Августина о борьбе града земного с Градом Небесным как о главном содержании этого процесса. Теория культурно-исторических типов Д. основывается на понимании социальных отношений как органических образований, на поисках самобытных начал народной жизни и антиэволюционизме. Вопреки широко распространенному представлению об истории как об эволюционном и стадиальном развитии единого человечества Д. утверждал, что история - это совокупность самобытных и независимых культурно-исторических типов (цивилизаций), в качестве специфической основы к-рых выступают самобытные начала, проявляющиеся в сфере народности и не передающиеся другим типам. Поскольку культурно-исторический тип - органическое образование, его развитие заключается в прохождении фаз жизненного цикла от рождения до старости и смерти; вместе с тем это развитие является движением этноса от его первобытного состояния к гос. устройству, культуре и цивилизации.

Д. насчитывал 10 «полноценных» культурно-исторических типов: египетский; китайский; ассирийско-вавилоно-финикийский, он же халдейский, или древнесемитический; индийский; иранский; еврейский; греческий; римский; новосемитический, или аравийский; германо-романский, или европейский; а также 2 амер. типа: мексиканский и перуанский, погибшие «насильственной смертью» до завершения цикла развития (Россия и Европа. С. 74). Слав. тип, по мнению Д., только начинает культурно-историческое развитие и имеет большое будущее. Всесторонне автор проанализировал 2 культурно-исторических типа - германо-романский и славянский. Народы, составляющие культурно-исторические типы, характеризуются как «положительные деятели в истории человечества», ибо только им было суждено «самостоятельным путем» развивать начало, «заключавшееся как в особенностях духовной природы» этих народов, «так и в особенных внешних условиях жизни, в которые они были поставлены»; этим они вносили «свой вклад в общую сокровищницу» (Там же). Согласно Д., на долю народа могут выпасть только 3 возможности - быть положительным деятелем истории человечества, отрицательным деятелем или «этнографическим материалом». Реализации этих возможностей исчерпывают круг явлений истории человечества.

Д. выделял 5 законов развития культурно-исторических типов. 1-й закон определяет критерий самобытности культурно-исторического типа - языковое родство, однако только для того племени, которое «по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло из младенчества» (Там же. С. 77).

2-й закон устанавливает, что условием развития цивилизации данного культурно-исторического типа является политическая независимость. С одной стороны, принцип политической независимости желателен в момент зарождения и развития культурно-исторического типа, с другой - цивилизация до известного периода способна развиваться и не обладая политической независимостью. Как показывает пример Др. Греции, цивилизация может существовать нек-рое время и после потери политической независимости (Там же. С. 77-79).

3-й закон утверждает невозможность передачи начал цивилизации одного культурно-исторического типа другому. Очевидно, Д. стремился обосновать невозможность передачи рус. цивилизации начал западноевроп. цивилизации. Вместе с тем влияние цивилизаций друг на друга полностью не исключается, однако передаваться может лишь то, что находится «вне сферы народности», т. е. «выводы и методы положительной науки, технические приемы и усовершенствования искусств и промышленности» (Там же. С. 85). По Д., существует 3 вида преемственных связей цивилизаций. Простейший из них - «пересадка с одного места на другое посредством колонизации» (Там же. С. 83), т. е. механический перенос культуры с одной почвы на другую. 2-й вид - «прививка» культуры на «дичок», как, напр., греч. г. Александрия в Египте, рим. культура, «привитая» кельтам. Д. считал, что «прививка не приносит пользы тому, к чему прививается» (Там же. С. 84), и отрицательно относился к попыткам навязывания самобытной культуре чуждых ей начал. В первую очередь здесь имеется в виду опыт петровских преобразований в России: реформы были попыткой привить чуждые стране начала и не привели к положительным результатам. 3-й вид воздействий цивилизаций друг на друга уподобляется «влиянию почвенного удобрения на растительный организм» или «влиянию улучшенного питания на организм животный» (Там же), он носит позитивный характер. Именно таким было влияние Греции и Рима на германо-романскую Европу.

4-й закон исторического развития утверждает, что культурно-исторический тип достигает «полноты, разнообразия и богатства» только тогда, когда «этнографические элементы, его составляющие... не будучи поглощены одним политическим целым, пользуясь независимостью, составляют федерацию или политическую систему государств» (Там же. С. 77-78).

5-й закон констатирует, что в цикле развития культурно-исторических типов, который Д. уподобляет циклу развития «многолетних одноплодных растений» (примеры из ботаники типичны для всей книги), «период роста бывает неопределенно продолжительным», но период расцвета «относительно короток и истощает раз навсегда их жизненную силу» (Там же. С. 78).

Изучение истории показывает, что культурно-исторические типы развивают различные стороны культурной и общественной жизни. Так, греки развили идею красоты, европ. народы пошли по пути «аналитического изучения природы и создали положительную науку», «высшие религиозные идеи были созданы семитическими племенами» (Там же. С. 92-93). Эти соображения резюмируются в определении прогресса, к-рый «состоит не в том, чтобы все шли в одном направлении, а в том, чтобы все поле, составляющее поприще исторической деятельности человечества, исходить в разных направлениях» (Там же. С. 73).

Поскольку Д. выделял 4 разряда культурной деятельности: религ., собственно культурную, политическую и общественно-экономическую, то культурно-исторические типы в зависимости от тех разрядов, или основ, к-рые в них более развиты, могут быть одно-, двух-, трех- и четырехосновными. Большинство культурно-исторических типов, существовавших в истории человечества, характеризуются как одноосновные. двухосновным является германо-романский культурно-исторический тип, четырехосновным - буд. слав. тип (Там же. С. 400-430).

Д. дал содержательные характеристики германо-романского и слав. культурно-исторических типов. Основную черту, присущую всем народам германо-романского типа, он усматривал в «насильственности» (нем. Gewaltsamkeit), определенной им как «чрезмерно развитое чувство личности, индивидуальности, по которому человек, им обладающий, ставит свой образ мыслей, свой интерес так высоко, что всякий иной образ мыслей, всякий иной интерес необходимо должен ему уступить, волею или неволею, как неравноправный ему» (Там же. С. 150). В политике и общественной жизни «насильственность» проявляется в аристократизме, в угнетении народностей, в стремлении к безграничной свободе, к политической раздробленности. В религии «насильственность» европ. народов проявляется в религ. нетерпимости или в отрицании всяких авторитетов. Вместе с тем у такого «психического строя» есть и хорошие стороны - «настойчивый образ действий, крепкая защита своих прав и т. д.» (Там же), но в основном «насильственность» - черта негативная. Анализируя особенности «исторического воспитания» европейцев, Д. пришел к выводу, что «индивидуальная свобода составляет принцип европейской цивилизации; не терпя внешнего ограничения, она может только сама себя ограничивать» (Там же. С. 200). Из этого возникает принцип «народного верховенства», предполагающий установление демократической конституции гос-ва. Д. скептически оценивал возможности демократии: «Хотя демократия, всеобщая подача голосов, означает владычество всех, но в сущности она значит так же точно владычество некоторых, как и аристократия» (Там же. С. 201), демократия обусловливает кризисную нестабильность общества, чреватого революцией, военной диктатурой и т. д.

Главной особенностью славяно-рус. характера, согласно Д., является «терпимость», «прирожденная гуманность» (Там же. С. 157-158). Отсюда следует ряд выводов. Во-первых, если в странах Зап. Европы «каждый интерес представляется партией и борьба этих партий составляет историческую жизнь как новой Европы, так, кажется... и древних Рима и Греции» (Там же. С. 159), то, напротив, «не интерес составляет главную пружину, главную двигательную силу русского народа, а внутреннее нравственное сознание, медленно подготовляющееся в его духовном организме, но всецело обхватывающее его, когда настанет время для его внешнего практического обнаружения и осуществления» (Там же. С. 163). Принцип партийного деления привнесен в рус. общество извне, в нем самом он возникнуть не мог. Во-вторых, в русском человеке «огромный перевес» принадлежит «общенародному русскому элементу над элементом личным, индивидуальным» (Там же. С. 164).

Наряду с анализом положительных черт, присущих русскому народу, Д. подверг критике отрицательную черту (болезнь) рус. жизни - «европейничание», к-рое заключается в искажении народного быта иностранными формами, в заимствовании иностранных учреждений и в стремлении смотреть на политику сквозь «европейские очки». Изменение форм быта привело к расколу рус. народа: «низший слой остался русским, высший сделался европейским - европейским до неотличимости» (Там же. С. 232). Этот раскол породил не только унижение народного духа, но и недоверие низшего слоя к высшему. Нигилизм, аристократизм, демократизм и конституционализм Д. считал только частными проявлениями «европейничания», общим видом его было признание европ. общественного мнения судьей России (Там же. С. 248). «Европейничание» содержит в себе симптомы болезни, «которую можно назвать слабостью и немощью народного духа в высших образованных слоях русского общества». Значение этой болезни для рус. национальной судьбы исключительно велико, ибо она «в целом препятствует осуществлению великих судеб русского народа и может наконец (несмотря на все видимое государственное могущество), иссушив самобытный родник народного духа, лишить историческую жизнь русского народа внутренней зиждительной силы, а следовательно, сделать бесполезным, излишним самое его существование» (Там же. С. 253).

Средством излечения этой болезни является решение «восточного вопроса», к-рый выражается в борьбе германо-романского и слав. типов как продолжение «древневосточного вопроса, заключавшегося в борьбе римского типа с греческим» (Там же. С. 258). По мнению Д., в его время «восточный вопрос» вступил в период, когда должен произойти «отпор Востока Западу», славяно-греч. мира миру герм.; истинное решение «восточного вопроса», элементами к-рого являются конфликт России с Турцией и неполноправное положение славян в Австрии, возможно лишь в рамках всеслав. федерации с центром в К-поле (Царьграде). Автор «России и Европы...» считал неизбежным военное столкновение с Европой при решении «восточного вопроса». На знамени борьбы слав. народов с Европой, по его мнению, должно быть начертано: Православие, славянство, крестьянский надел. Утверждение, что «всеславянский союз есть единственная твердая почва, на которой может расти самобытная славянская культура» (Там же. С. 337), является выводом всей книги.

Рассматривая задатки только еще начинающейся культурно-исторической жизни слав. типа, Д. сделал попытку его реконструкции под углом зрения 4 основных разрядов культурной деятельности. В религ. сфере значение деятельности русских велико, т. к. религия составляла главное содержание жизни древнерус. общества и в ней же продолжает заключаться преобладающий духовный интерес простых людей. Русские и греки - хранители Православия и продолжатели «великого дела, выпавшего на долю Израиля и Византии,- быть народами богоизбранными» (Там же. С. 407). В политической области славяне также продемонстрировали успехи. На вопрос о способности рус. народа к свободе Д. давал положительный ответ: «...русский народ и русское общество во всех слоях своих способно принять и выдержать всякую дозу свободы» (Там же. С. 416). Однако особые надежды мыслитель связывал с деятельностью русских в общественно-экономической области. Россия составляет единственное обширное гос-во, в к-ром нет «обезземеленной массы»; превосходство рус. общественного строя над европ. заключается в крестьянском наделе и общинном землевладении. Это и позволит в будущем установить «не отвлеченную только правомерность в отношениях граждан, но реальную и конкретную» (Там же. С. 417-418). Незначительные по сравнению с греч. и германо-романским культурно-историческими типами успехи рус. и др. слав. народов в науке и искусстве Д. объяснял молодостью этих народов (моложе германских на 400 лет), а также тем, что большая часть их сил до сих пор поглощалась гос. деятельностью. Однако он указывал, что признаки, свидетельствующие о больших возможностях русских в сфере культуры в узком смысле, уже есть.

Д. предполагал, что слав. культурно-исторический тип впервые в истории представит синтез всех сторон культурной деятельности и будет первым четырехосновным культурно-историческим типом, в к-ром особенно оригинальной чертой должно быть впервые найденное удовлетворительное решение общественно-экономических задач. «Главный поток всемирной истории начинается двумя источниками на берегах древнего Нила. Один - небесный, божественный, через Иерусалим и Царьград достигает в невозмущенной чистоте до Киева и Москвы; другой - земной, человеческий, в свою очередь, дробящийся на два главных русла: культуры и политики, течет мимо Афин, Александрии, Рима - в страны Европы... На Русской земле пробивается новый ключ справедливо обеспечивающего народные массы общественно-экономического устройства. На обширных равнинах Славянства должны слиться все эти потоки в один обширный водоем» (Там же. С. 430-431).

Большим сочинением последнего этапа творческой деятельности Д. стала книга, посвященная критическому исследованию эволюционного учения Дарвина. Мысль об этом учении не покидала Д. с тех пор, как он впервые узнал о нем, находясь в 1861 г. в Норвегии во время экспедиции по сев. морям; позднее он познакомился «с оригинальными сочинениями самого Дарвина и с главнейшими сделанными против него замечаниями» (Дарвинизм. Т. 1. С. 23). Вопрос о том, прав Дарвин или нет, является, по словам Д., вопросом «первостепенной важности для всякого мало-мальски мыслящего человека», «нет другого вопроса, который бы равнялся ему по важности, ни в одной области нашего знания и ни в одной области практической жизни»: это «вопрос о том, быть или не быть в самом полном и в самом широком смысле», поскольку дарвинизм «устраняет последние следы того, что принято теперь называть мистицизмом, устраняется даже мистицизм законов природы, мистицизм разумности мироздания. А если разумность, то, конечно, и сам разум, как Божественный, так и наш, человеческий, устраняется или является одним из частных случаев нелепости, бессмысленности, случайности, которые и остаются истинными, единственными господами мира и природы» (Там же. С. 19). Д. считал, что ему удалось научно опровергнуть дарвинизм.

Соч.: Дарвинизм: Крит. исслед. СПб., 1885-1889. Т. 1-2; Сб. полит. и экон. статей. СПб., 1890; Россия и Европа: Взгляд на культурные и полит. отношения слав. мира к германо-романскому. СПб., 1995.

С. И. Бажов

Николай Яковлевич Данилевский (28 ноября 1822, с. Оберец, Ливенский уезд, Орловская губерния - 7 ноября 1885, Тифлис) - русский социолог, культуролог, публицист и естествоиспытатель; геополитик, один из основателей цивилизационного подхода к истории, идеолог панславизма.

Основные идеи

• Критика общечеловеческой цивилизации.
• Концепция культурно-исторического типа, состоящего из четырёх основ: религия, культура (наука, искусство, техника), политика, общественно-экономический уклад. Культурно-исторические типы или цивилизации противостоят этнографическому материалу.

Биография

Уроженец Орловской губернии, сын генерала Я. И. Данилевского, воспитывался в Царскосельском лицее (1836-1843), а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в Санкт-Петербургском университете. Занимаясь специально ботаникой, он также изучал социалистическую систему Фурье.

Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 году арестован по делу Петрашевского. Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был выслан из Петербурга: определён в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора.

В 1853 году он был командирован в учёную экспедицию под начальством академика Карла Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю. В 1854 году начал работу над монументальным трудом «О климате Вологды», в котором нередко опирается на труд А. Ф. Фортунатова «Метеорологические наблюдения и разные физические замечания, сделанные в Вологде». В 1857 году, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Северный Ледовитый океан. Данилевским было выработано законодательство по части рыболовства во всех водах европейской части России. В 1866 году за его исследования на Азовском море и предшествующие труды в Каспийской экспедиции был награждён Константиновской медалью Русского географического общества.

Творческая деятельность

Основной труд Данилевского, «Россия и Европа», печатался сначала в журнале «Заря». Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г, второе (ошибоч. 3-е) в 1885 и третье (ошиб. 4-е) в 1887 г.

Другой обширный труд Данилевского, «Дарвинизм», появился в 1885. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединён ещё дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предоставленною целью доказать её полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы H. H. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику со Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским.

Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: «Из числа приводимых им возражений сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору „Дарвинизма“; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трёхтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами…» «Книгу Данилевского я считаю полезною для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарною Данилевскому».

Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть «Дарвинизма», дает следующую её оценку: «в авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологический стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришёл к выводам, с которыми нельзя согласиться» (см. «Вестник Европы», 1889, кн. 2).

7.11.1885 (20.11). – Умер идеолог панславизма Николай Яковлевич Данилевский

Идеолог панславизма

Николай Яковлевич Данилевский (28.11.1822–7.11.1885), русский геополитик, естествоиспытатель. Родился в Орловской губернии в имении родителей, отец был бригадным генералом. В 1837–1842 гг. учился в Царскосельском лицее. Затем окончил естественный факультет С.-Петербургского университета (1843–1847). В эти годы был сторонником теории Фурье, был арестован по делу революционного кружка Петрашевского, но оправдан.

Как ботаник-биолог и чиновник Департамента сельского хозяйства Николай Яковлевич всю жизнь занимался этой своей основной профессией: вопросами рыбоводства – на Волге, в Каспийском море, на Севере; затем и вопросами виноградарства. Но заставила его, как и многих русских людей, задуматься над причинами непреходящей враждебности Европы к России, результатом чего стала книга "Россия и Европа" (1869). Напечатана была она не без трудностей в 1869 г. в новосозданном журнале "Заря" (в течение года).

Данилевский развивает в ней теорию культурно-исторических типов человечества. По его учению, общечеловеческой цивилизации и единого понимания "прогресса" нет и быть не может. Существуют различные типы цивилизаций, такие, как египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский, еврейский, греческий, римский. «Различия культурно-исторических типов есть в конечном счете различия характеров народов, их составляющих: различия этнографические, племенные, которые выражаются в особенностях психического строя народов". Основы цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются цивилизации другого типа. В современной истории Данилевский более всего уделяет внимание германским и славянским типам, последний из которых, по его мнению, только начинает оформляться. Данилевский рассматривал цивилизации аналогично живым организмам, выделяя в них периоды роста (который не определен в продолжительности), цветения и плодоношения (краткий и исчерпывающий раз и навсегда жизненные силы культурно-исторического типа) и угасания. Впоследствии подобные идеи о разных типах цивилизаций были выражены в книгах западных авторов: О. Шпенглера, А. Тойнби.

В теории Данилевского в значительной мере сказался его подход как натуралиста , что определило и новизну книги, и ее слабые стороны.

Наиболее ценное содержание книги – развенчание наступавшего западничества как общественной болезни: «Ложное... отношение национального к общечеловеческому... породило пагубное заблуждение, известное под именем западничества, которое, не сознавая ни тесного общения между Россиею и Славянством, ни исторического смысла этого последнего, – отмеривает нам и братьям нашим жалкую, ничтожную историческую роль подражателя Европы, – лишает нас надежды на самобытное культурное значение, то есть на великую историческую будущность... Западничество, или европейничанье... та болезнь, которою страдает русское общественное тело, – болезнь, под которую подводятся все наши общественные недуги...»

Данилевский, отстаивая духовную самобытность славянского міра, считал, что для самосохранения славянским странам необходим всеславянский союз. И для будущего России он также имеет большое значение, так как ей «предстоит только две возможности – или с прочими славянами образовать особую самостоятельную культурную единицу, или лишиться культурно-исторического значения – быть ничем... Независимость без единства ослабит славянство, сделает его игралищем посторонних интересов и интриг, вооружит части его друг против друга...».

Недостаток этой красивой теории панславизма заключался в превалировании кровно-языкового критерия над духовным, и потому она, конечно, была утопична: западные славянские народы, не приобщившись к Православию или утратив его, стали по сути духовными задворками Европы, имея с нею больше общего, чем с православными славянскими братьями. Это было главной причиной краха всех проектов панславизма.

Тем не менее книга "Россия и Европа" выдержала до 1917 г. несколько изданий и оценивалась как единственный фундаментальный историко-философский труд, в котором описаны міровая расстановка противоборствующих сил, место России среди них и предложен собственный путь, по которому должна идти наша страна. охарактеризовал книгу так: «Да ведь это будущая настольная книга всех русских».

При всей важности этой книги для становления русского национального самосознания в преодолении западничества, главный ее недостаток: в ней отсутствует православно-историософский уровень , что ограничивает ее значение прежде всего ХIХ веком. Геополитическая расстановка сил в Европе, конечно, была схожа и в ХХ веке, но линии разлома уже совершенно очевидно были видны не кровно-языковые, а духовные: православная Россия (даже порабощенная богоборцами) с одной стороны, апостасийный постхристианский Запад – с другой (вместе с частью славянства: достаточно указать на антирусское поведение бывшей части Российской империи – Польши).

Это не единственная работа Данилевского. В 1885 г. и в 1890 г. были изданы два тома его книги "Дарвинизм. Критическое исследование". Оценивая "теорию" Дарвина как надуманную гипотезу, не подтвержденную ни фактами, ни логикой и направленную против религии, он писал: «Я принадлежу к числу самых решительных противников Дарвинова учения».

Николай Яковлевич умер 7 ноября 1885 г. в Тифлисе от сердечного приступа во время служебной командировки по рыбоводству, будучи в ранге тайного советника, члена Совета министра государственных имуществ.

Данилевского, согласно его завещанию, похоронили в Крыму на крутом берегу моря на территории его имения Мшатка. При советской власти имя "реакционера" Данилевского было предано забвению, а его могила залита бетоном и превращена в спортивную площадку.

Николай Яковлевич Данилевский. Портрет Селиверстова Юрия Ивановича (1940 - 1990)

Николай Яковлевич Данилевский - самый известный на Западе русский философ и историк ХIХ века. Данилевский - один из основателей теории цикличности истории и цивилизационного подхода к истории, фактически - первооткрыватель, ибо ещё до Тойнби и Шпенглера сформулировал концепцию культурно-исторических типов человеческих общностей (цивилизаций).

Главный труд Данилевского "Россия и Европа", который, по мнению Федора Достоевского, должен бы стать "настольной книгой каждого русского", входит на Западе в число обязательных для изучения всеми, кто занимается философией истории (и, естественно, Россией), но почти не известен широкой публике на родине. Да и имя Данилевского в сегодняшней России фактически отсутствует в политическом дискурсе и обиходе. Труды Данилевского не цитируются российскими политиками, охотно пересказывающими мысли тех западных философов и политологов, которые сами возводят свои идеи к Данилевскому.
В чем фундаментальная новизна подходов Данилевского к философии истории и оригинальность его взгляда на взаимоотношения России и Европы?

Краткая библиографическая справка

Соловьев Владимир Сергеевич (1853-1900), русский философ, поэт, публицист и литературный критик.

Данилевский Николай Яковлевич - публицист, естествоиспытатель и практический деятель в области народного хозяйства, в главном своем литературном труде "Россия и Европа" представивший особую теорию панславизма, которая образует связующее звено между идеями старых славянофилов и новейшим безидейным национализмом. Уроженец Орловской губернии, сын заслуженного генерала, Данилевский воспитывался в Александровском лицее, а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в Санкт-Петербургском университете. Занимаясь специально ботаникой, он вместе с тем с увлечением изучал социалистическую систему Фурье. Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 арестован по делу Петрашевского.

Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невинность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора; в 1853 г. он был командирован в ученую экспедицию, под начальством знаменитого Бэра, для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю, а в 1857 г., причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много та ких же, но менее значительных, поездок в различные края России. Данилевским выработано ныне действующее законодательство по части рыболовства во всех водах Европейской России. Приобретя имение на южном берегу Крыма, Данилевский вступил в энергическую борьбу с филоксерой. Главное сочинение Данилевского "Россия и Европа" печаталось сначала в журнале "Заря". Первое отдельное издание (ошибочно показанное вторым) вышло в 1871 г., второе (ошибочное 3-е) в 1888 и третье (ошибочно 4-е) в 1889 г. Другой обширный труд Данилевского, "Дарвинизм", появился в 1885 г. В двух толстых книгах (к которым после смерти автора присоединен еще дополнительный выпуск) Данилевский подвергает теорию Дарвина подробному разбору с предпоставленной целью доказать ее полную неосновательность и нелепость. К этой критике, вызвавшей восторженные похвалы Н. Н. Страхова, безусловного приверженца Данилевского, специалисты-естествоиспытатели отнеслись вообще отрицательно. Кроме горячего нападения со стороны известного ботаника, московского профессора Тимирязева, вступившего в резкую полемику с господином Страховым, сочинение Данилевского было разобрано академиками Фаминцыным и Карпинским. Первый, рассмотревший всю книгу по главам, приходит к следующим заключениям: "Из числа приводимых им возражений, сравнительно лишь весьма немногие принадлежат автору Дарвинизма; громаднейшее большинство их, и притом самые веские, более или менее подробно заявлены были его предшественниками (далее указываются Негели, Агассис, Бэр, Катрфаж и в особенности трехтомное сочинение Виганда); Данилевским же они лишь обстоятельнее разработаны и местами подкреплены новыми примерами"... "Книгу Данилевского я считаю полезной для зоологов и ботаников; в ней собраны все сделанные Дарвину возражения и разбросаны местами интересные фактические данные, за которые наука останется благодарной Данилевскому". Академик Карпинский, разбиравший палеонтологическую часть Дарвинизма, дает следующую ее оценку: "В авторе можно признать человека выдающегося ума и весьма разнообразных и значительных знаний; но в области геологии сведения его, нередко обнимающие даже детали, не лишены и крупных пробелов. Без сомнения, это обстоятельство, а также предвзятое, утвердившееся уже до рассмотрения вопроса с геологической стороны, убеждение в несправедливости теории эволюции было причиной, что Данилевский пришел к выводам, с которыми нельзя согласиться" (см. "Вестник Европы", 1889, книга 2). Сочинение Данилевского, представленное в Академию Наук для соискания премии, не было ее удостоено. Кроме двух названных книг Данилевский напечатал в различных периодических изданиях много статей, частью по своей специальности, частью публицистического характера. Некоторые из них изданы Н. Н. Страховым в 1890, под заглавием: "Сборник политических и экономических статей Н.Я. Данилевского"; там же и подробный перечень всего им написанного. Основное воззрение автора "России и Европы", которое он, впрочем, не проводит с совершенной последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Те утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание, как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения; Данилевский, напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным. Видя в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения, и вместе с тем оспаривая общепринятые деления: географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история), Данилевский, также как и немецкий историк Генрих Рюккерт, выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных "естественных групп", которые он, как и названный иностранный автор, обозначает термином "культурно-исторические типы".

Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группой языков довольно близких между собой для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [он же халдейский или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, ново-семитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия с славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культурно-исторический тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет еще два сомнительных типа (американский и перуанский), "погибших насильственной смертью и не успевших совершить своего развития". Что касается до новой Америки, то ее значение еще не выяснилось для Данилевского, и он колеблется, признать ли ее или нет, за особый вырабатывающийся культурно-исторический тип.

Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа: каждый тип вырабатывает ее для себя, при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Данилевский допускает лишь в смысле "почвенного удобрения", всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. - Все культурно-исторические типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковой полнотой и многосторонностью. Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая. Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи - на религии, греки - на культуре в тесном смысле), другие - проявляли себя зараз в двух или трех направлениях; но только России и славянству, по верованию Данилевского, дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную "четырехосновную" культуру.

Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное для нас выражение социального единства. Если та группа, говорит он, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она, во всяком случае, высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим. - "Интерес человечества" есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово "европейский интерес" не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно так же для русского и всякого другого славянина "идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения". В этом последнем слове теории Данилевского заключается ее самоосуждение. Так как всякая культуры состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая "идея славянства" сводится лишь к этнографической особенности этого племени. Забывая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский выставляет какое-то славянство an und fur sich, признает за высшее начало самую особенность племени, независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений; при сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал, - но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче. Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собою духовный характер и культурно-историческую судьбу всей Восточной и Северной Азии; разноплеменные народы Передней Азии и Северной Африки, составлявшие, по Данилевскому, несколько самостоятельных культурно-исторических типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее, христианство и наконец религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый "исторический закон", ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа еще раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала. Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый по Данилевскому германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир - между тем же католичеством и православием, которое к тому же не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, т. е. от другого, чуждого культурно-исторического типа. - Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культурно-исторических групп идет в разрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстензивном и интензивном) реальной (хотя наполовину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одной общей жизнью, в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается, во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века, во-вторых, - в непрерывных сношениях политических, научных, торговых и наконец в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединенных Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте. Логическую опору для своей теории Данилевский думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, т. е. отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности. Но логика не допускает такого противоположения. Род и вид суть понятия относительные, выражающие лишь сравнительно степень общности мыслимых предметов. То, что есть род по отношению к одному, есть вид по отношению к другому. Человечество есть род по отношению к племенам и вид по отношению к миру живых существ; точно так же славянство есть вид по отношению к человечеству и род относительно русской или польской нации, которая, в свою очередь, может рассматриваться как род по отношению к более тесным группам, ею обнимаемым. С точки зрения эмпирического реализма "человек вообще" есть только отвлеченное понятие, а не предмет, существующий в действительности, но точно так же не существует в действительности и "европеец вообще", "славянин вообще". К тому же дело идет не об общем понятии "человек", а о человечестве, как едином целом, и если можно отрицать реальность этого целого, то лишь в том же смысле и на тех же основаниях, которые имеют силу и против реальности племенных и национальных групп.

С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшею целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством - значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований. Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культурно-исторического типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть изо всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе. В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории; вместо того чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров: английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что ученые определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае, этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов.

Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община, ...), вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах:

"В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что ее интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны... Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критериум оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение - на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации. Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди, - мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценой нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Царьграду, - не совершенно ли нам все равно, купятся ли этой ценой Египет Францией или Англией, рейнская граница - французами или вогезская - немцами, Бельгия - Наполеоном или Голландия - Бисмарком... Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собой, может она быть для нас безопасной... Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно... Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами".

Та цель, ради которой мы должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani - заключается в образовании славянской федерации, с Константинополем как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Кроации, Данилевский значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение, за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны "волей-неволей" сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры. Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашей в Европе будет Пруссия.

- "Россия и Европа" приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора, благодаря совпадению ее основных мыслей с преобладающим общественным настроением. Сторонники Данилевского, способствовавшие внешнему успеху его книги, ничего еще не сделали для внутреннего развития и разработки его исторических взглядов, вероятно, вследствие невозможности согласить эти взгляды с действительным содержанием всемирной истории. Критически разбирали теорию Данилевского: Щебальский, академик Безобразов, профессор Кареев, Вл. Соловьёв, Милюков; безусловным апологетом ее выступал неоднократно Н. Страхов; сильное влияние оказал Данилевский на взгляды К. Леонтьева признававшего его одним из своих учителей. Независимо от оценки его историко-публицистического труда, должно признать в Данилевском человека самостоятельно мыслившего, сильно убежденного, прямодушного в выражении своих мыслей и имеющего скромные, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.

http://www.runivers.ru/philosophy/chronograph/

Николай Николаевич Данилевский (1903-1980). Внук Н. Я. Данилевского
ихтиолог.Работал в Рыбном научно-исследовательском институте г. Керчи, как и дед, продолжал исследовать рыбное богатство Черного и Азовского морей.

(1842), за-тем воль-но-слу-ша-тель ес-тественного от-де-ле-ния фи-лософского фа-куль-те-та Санкт-Пе-тербургского университета, ма-гистр (1849) бо-та-ни-ки. В 1849 году совместно с П.П. Се-мё-но-вым (из-вес-тен как П.П. Се-мё-нов-Тян-Шан-ский) изу-чал гра-ни-цы чер-но-зём-ной по-ло-сы Ев-ропейской Рос-сии, фи-зический и хи-мический со-став её почв и рас-ти-тель-но-сти. В 1845-1848 годах, ув-лёк-шись идея-ми Ш. Фу-рье, по-се-щал кру-жок М.В. Пет-ра-шев-ско-го, в 1849 году, как и другие уча-ст-ни-ки круж-ка, аре-сто-ван, вско-ре вы-слан в Во-ло-гду, до 1856 года на-хо-дил-ся под над-зо-ром по-ли-ции. Слу-жил в гу-берн-ских прав-ле-ни-ях Во-ло-год-ской (1850-1852 годы) и Са-мар-ской (1852-1853 годы) гу-бер-ний. В 1853 году, по прось-бе РГО, от-ко-ман-ди-ро-ван в со-став экс-пе-ди-ции под руководством К.М. Бэ-ра по ис-сле-до-ва-нию ры-бо-лов-ст-ва на Вол-ге и в Кас-пий-ском море (про-дол-жа-лась до 1857 года). В 1857 году при-чис-лен к Департаменту сельского хозяйства Министерства государственных иму-ществ. В 1858-1871 годах ру-ко-во-дил экс-пе-ди-ция-ми, изу-чав-ши-ми ры-бо-лов-ст-во в Ев-ропейской Рос-сии. На-учные ре-зуль-та-ты этих экс-пе-ди-ций опубликованы в сборниках «Ис-сле-до-ва-ния о со-стоя-нии ры-бо-лов-ст-ва в Рос-сии» (т. 1-9, 1860-1875 годы), книге «О ме-рах к обес-пе-че-нию на-род-но-го про-до-воль-ст-вия на край-нем се-ве-ре Рос-сии» (1869), ста-тье «Ис-сле-до-ва-ние о Ку-бан-ской дель-те» («За-пис-ки им-пе-ра-тор-ско-го Рус-ско-го гео-гра-фи-че-ско-го об-ще-ст-ва», 1869, т. 2; Боль-шая Кон-стан-ти-нов-ская ме-даль РГО) и др. Член РГО (1858). С 1862 года член Учё-но-го комитета Министерства государственных иму-ществ, с 1871 года член со-ве-та ми-ни-ст-ра государственных иму-ществ. Жил главным образом в Кры-му (с 1867 года в собственном име-нии Мшат-ка). Исполняющий обязанности ди-рек-то-ра Ни-кит-ско-го бо-та-ни-че-ско-го са-да близ Ял-ты (1879-1880 годы). В ра-бо-те «Дар-ви-низм. Кри-ти-че-ское ис-сле-до-ва-ние» (т. 1-2, 1885-1889 годы; не окон-че-на) обоб-щил до-во-ды про-тив-ни-ков уче-ния Ч. Дар-ви-на о ес-те-ст-вен-ном от-бо-ре; сам Данилевский при-дер-жи-вал-ся идей кре-а-цио-низ-ма.

Из-вест-ность Данилевскому при-нес-ла его ра-бо-та «Рос-сия и Ев-ро-па. Взгляд на куль-тур-ные и по-ли-ти-че-ские от-но-ше-ния сла-вян-ско-го ми-ра к гер-ма-но-ро-ман-ско-му» (опубликована в журнале «За-ря» в 1869, отдельное издание - 1871, в даль-ней-шем не-од-но-крат-но пе-ре-из-да-ва-лась). Данилевский от-верг об-ще-при-ня-тую кон-цеп-цию един-ст-ва ми-ро-вой ис-то-рии, пред-став-ле-ние о ней как о про-грес-сив-ном про-цес-се, де-ле-ние ис-то-рии на древ-нюю, сред-не-ве-ко-вую и но-вую. Опе-ри-ро-вал по-ня-ти-ем «куль-тур-но-ис-то-ри-че-ские ти-пы». Счи-тал, что ка-ж-дый из них про-хо-дит ис-клю-чи-тель-но свой ис-то-рический путь раз-ви-тия, ко-то-рый, как и жиз-нен-ный цикл жи-вых ор-га-низ-мов, со-сто-ит из ста-дий ро-ж-де-ния, рос-та, цве-те-ния и увя-да-ния. Ста-дии цве-те-ния («ци-ви-ли-за-ции») в сво-ём раз-ви-тии су-ме-ли дос-тичь, по мне-нию Данилевского, 10 куль-тур-но-ис-то-рических ти-пов: еги-пет-ский; ки-тай-ский; ас-си-ро-ва-ви-ло-но-фи-ни-кий-ский, хал-дей-ский, или древ-не-се-ми-ти-че-ский; ин-дий-ский; иран-ский; ев-рей-ский ; гре-че-ский; рим-ский; но-во-се-ми-ти-че-ский, или ара-вий-ский; ро-ма-но-гер-ман-ский, или ев-ро-пей-ский. Главное вни-ма-ние Данилевский уде-лял романо-германскому и сла-вян-ско-му куль-тур-но-ис-то-рическим ти-пам. Пер-вый, по его мне-нию, на-хо-дил-ся в «апо-гее сво-его ци-ви-ли-за-ци-он-но-го ве-ли-чия» и по-это-му на-чи-нал кло-нить-ся к упад-ку. Славянский тип, центральное ме-сто в ко-то-ром за-ни-ма-ла Рос-сия, в пер-спек-ти-ве имел воз-мож-ность, пре-одо-лев «вра-ж-деб-ное» от-но-ше-ние стран романо-германского куль-тур-но-ис-то-рического ти-па, пе-рей-ти в ста-дию рас-цве-та («ци-ви-ли-за-ции») и тем са-мым за-нять пер-вен-ст-вую-щее ме-сто на ис-то-рической сце-не. Данилевский счи-тал, что кон-крет-ной це-лью по-ли-ти-ки Рос-сии в этой си-туа-ции долж-но быть стрем-ле-ние к соз-да-нию «оп-ло-та про-тив все-мир-но-го вла-ды-че-ст-ва Ев-ро-пы» - Все-сла-вян-ской фе-де-ра-ции во гла-ве с Рос-си-ей. В неё, по-ми-мо славянских на-ро-дов, долж-ны бы-ли вой-ти венг-ры, гре-ки и ру-мы-ны, а её сто-ли-цей дол-жен был стать Кон-стан-ти-но-поль - ис-то-рический центр пра-во-сла-вия (идея Данилевского фак-ти-че-ски воз-ро-ж-да-ла «гре-че-ский про-ект», ко-то-рый в начале 1780-х годов на-ме-ре-ва-лась реа-ли-зо-вать императрица Ека-те-ри-на II). По-ла-гал, что слав. куль-тур-но- ис-то-рич. тип бу-дет пер-вым, ко-то-рый про-явит се-бя во всех раз-ря-дах «куль-тур-но-ис-то-ри-че-ской дея-тель-но-сти» - ре-лигиозном, куль-тур-ном, по-ли-тическом и об-ще-ст-вен-но-эко-но-ми-че-ском.

Счи-тая, что уро-вень цен-тра-ли-за-ции го-су-дар-ст-ва за-ви-сит от его раз-ме-ров, при-род-ных ус-ло-вий и сте-пе-ни внеш-ней опас-но-сти, был убе-ж-дён в не-об-хо-ди-мо-сти со-хра-не-ния не-ог-ра-ниченной мо-нар-хии в Рос-сии. От-ме-чал, что российский са-мо-дер-жец при всей пол-но-те его вла-сти, тем не ме-нее, не мо-жет рас-про-стра-нять эту власть на «об-ласть ду-ха, об-ласть ве-ры», счи-тал, что ма-лей-шее от-кло-не-ние мо-нар-ха от ре-лигиозных тра-ди-ций мо-жет вы-звать рас-кол и сму-ту. Кон-сти-ту-ция и пар-ла-мент, с точ-ки зре-ния Данилевского, воз-мож-ны в Рос-сии «толь-ко как мис-ти-фи-ка-ции, как ко-ме-дия». При-чи-ну по-пу-ляр-но-сти «ни-ги-лиз-ма» в Рос-сии Данилевский ви-дел в «ев-ро-пей-ни-ча-нии», ко-то-рым бы-ла «за-ра-же-на» российская ин-тел-ли-ген-ция, в то вре-мя как на-род эти идеи не под-дер-жи-вал. По-это-му Данилевский де-лал вы-вод, что Рос-сии не уг-ро-жа-ла по-ли-тическая ре-во-лю-ция, имев-шая це-лью ог-ра-ни-че-ние вла-сти мо-нар-ха или же его свер-же-ние.

По-сле смер-ти Данилевского во-круг его тео-рии раз-вер-ну-лась по-ле-ми-ка ме-ж-ду В.С. Со-ловь-ё-вым и Н.Н. Стра-хо-вым (пер-вый от-верг тео-рию Данилевского, вто-рой рас-смат-ри-вал её как «ка-те-хи-зис» сла-вя-но-филь-ст-ва). Уче-ни-ком Данилевского счи-тал се-бя К.Н. Ле-он-ть-ев. Ис-то-рио-соф-ские идеи Данилевского пред-вос-хи-ти-ли по-строе-ния О. Шпенг-ле-ра, А.Дж. Тойн-би и других западных мыс-ли-те-лей, вы-зва-ли ин-те-рес и одоб-ре-ние у К.Н. Бес-ту-же-ва-Рю-ми-на, Ф.М. Дос-то-ев-ско-го, В.В. Ро-за-но-ва, П.А. Со-ро-ки-на, кри-ти-ку со сто-ро-ны Н.И. Ка-рее-ва, П.Н. Ми-лю-ко-ва, Н.К. Ми-хай-лов-ско-го.

Иллюстрации:

Архив БРЭ.

Сочинения:

Сбор-ник по-ли-ти-че-ских и эко-но-ми-че-ских ста-тей Н.Я. Да-ни-лев-ско-го. СПб., 1890;

Го-ре по-бе-ди-те-лям. М., 1998